Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 06

Ту злосчастную ночь я стараюсь никогда не вспоминать. Но иногда, например, когда алкоголь размывает все внутренние запреты и воскрешает остатки моей смелости, меня посещают тягостные сомнения. Я начинаю терзать себя вопросами. Ведь в ту ночь мы оба были у нее в руках, она могла отнять наши жизни в любой момент. Зачем же было толкать меня на этот мерзкий поступок? Или наша смерть от переохлаждения не была предопределена? Может, мы оба могли выжить? В чем смысл торговаться за жизни, когда они обе уже принадлежали ей? И наконец, чем же я заплатил, что явилось подлинной ценой за возможность жить дальше?

У таких бесед с самим собою есть горькая особенность: задающий вопрос уже практически знает ответ!

Я. Одна буква и одно слово, в котором заключен весь человек. Все его чаяния, все привычки и неприязнь к чему-то, его любовь и надежда. Его стремления в будущем и память прошлого. Его родственники, его друзья и недруги, раздражающие соседи и хорошие знакомые. Коллеги и приятели, любимые вещи и еда, хобби и что-то еще — то, что принято скрывать даже от самых близких людей. Все то, что мы тщательно храним или то, что пытаемся всеми силами забыть. Отними все это — и…

Я открыл глаза и увидел идеально белый потолок. Я попытался понять, как сюда попал, но тут же обнаружил, что ничего не могу вспомнить. Даже не только то, как здесь оказался, но и кто я такой вообще. Как меня зовут и откуда, собственно, я взялся. Кто мои мама и папа, есть ли у меня дети. Моя память была точно такой же, как белый потолок.

Я сел и огляделся.

Это была комната, несомненно, медицинского назначения.

— Медицинского, — сказал я, чтобы проверить, умею ли говорить.

Я сидел на кушетке, застеленной белой клеенкой. Собственно, белым здесь было все. У стены стоял белый шкаф с застекленными дверками, за которыми поблескивали никелированные медицинские штучки. Позади меня стоял белый стол и белое же кресло. Впереди белая дверь и такая же справа от~ нее, тоже белая. У изголовья кушетки поместилась белая тумба с укрепленным на ней никелированным корытцем, застеленным белой тканью. Даже одежда на мне, похожая на комбинезон, была светлого оттенка. На груди слева красовалась вышитая эмблема: игрушечная ракета с надписью «Dream-2» в круге, образованном другой надписью — «Mission Ariadne». И только я успел все это рассмотреть, как дверь неслышно отъехала в сторону и в комнату вошел ангел.

Им была девушка, тоже во всем белом, — на ней был такой же комбинезон, как и на мне, и я почувствовал легкое разочарование из-за невозможности увидеть ее ноги.

— Очнулись? — улыбнулась она. — Вот и славно!

— Кажется, это не моя одежда…

Более идиотской фразы для знакомства найти было трудно, но я, кажется, справился.

— Да, пришлось вас переодеть. Карантин, знаете ли. — Девушка прошла к столу, нажала кнопку и сказала в торчащую из столешницы кольчатую кобру микрофонной стойки: — Капитан, наш подкидыш пришел в себя.

Из недр стола донесся голос: «Иду».

Девушка обернулась ко мне:

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо чувствую. Вот только… Я ничего не помню. Где я?

Девушка не успела ответить; В комнату ворвался пиратский капитан. Нет, у него не было деревянного протеза вместо ноги и треуголки на голове — это был дядька лет пятидесяти, одетый в точно такой же комбинезон, что и мы с девушкой, но назвать его так меня побудил попугай на его правом плече. Попугай был большой, яркий и хохлатый. И равнодушный, чего нельзя было сказать о капитане. У капитана и у девушки-ангела на комбинезонах имелась уже известная мне эмблема с надписью «Mission Ariadne».

Капитан строго посмотрел на меня и резко спросил:

— Как ваше имя?

— Я не помню. Где я нахожусь?

— Не помните, как вас зовут? — Капитан, как ни странно, не удивился.

— Я вообще ничего не помню — ни того, кто я, ни как меня зовут, ничего. Что это за место? Пиратское судно?

— А вы шутник, — хмуро заметил капитан.

— А вы? — Я стал злиться. Какого черта, собственно? Человеку, потерявшему память, устраивают допрос! Это то же самое, что орать в кротовью нору: «Кто там?»

Капитан рассматривал меня, как экспонат в музее, — снисходительно, но пристально.

— Зачем вам эта птица? — спросил я. — И где ваша деревянная нога?

— Эта птица — мой питомец. — Капитан пропустил мой второй вопрос мимо ушей. — А вот чей вы?

В этой фразе явственно читалось «Чьих будешь?», но я решил перестать собачиться и просто повторил, стараясь говорить тихо:

— Я ничего не помню.

— Совсем ничего? — Капитан не сдавался. Попугай на его плече принялся чистить перья.

— Совсем ничего! И даже если вы еще раз меня спросите, моя память вряд ли прояснится.

— Возможно, — вмешалась девушка, — ваша амнезия связана с травмой головы. У вас голова болит?

— Ничего подобного.

— И вы не испытываете тошноту? Головокружение?

— Нет, со мной все в порядке.

Капитан пожевал губами, с сомнением меня разглядывая. Я повернулся к нему:

— Могу я теперь узнать, кто вы такой и где я нахожусь?

— Вы находитесь на орбитальной станции «Dream-2», — холодно ответил он.

Как человек, потерявший память, я, наверное, был готов услышать все что угодно, но это сообщение меня обескуражило.

— Орбитальной? И… как я сюда попал?

Капитан, продолжая сверлить меня взглядом, ответил:

— Вы были обнаружены в спасательной капсуле.

— Только этого мне не хватало… — пробормотал я, на что капитан немедленно отозвался:

— То же самое я могу сказать о себе и экипаже.

— А вы не слишком приветливы, капитан, — заметил я. — Сомневаюсь, что я сделал вам что-то плохое, если совсем недавно здесь появился.

Капитан вздохнул.

— Ладно. Пока можете быть свободны. Анна проведет для вас экскурсию по станции. Потом зайдете ко мне.

Ангела звали Анна!

Капитан собрался было уходить, но вспомнил о чем-то:

— Да, и вот еще что. Необходимо как-то вас назвать. Не именовать же вас в самом деле подкидышем! К тому же это может вызывать ненужные ассоциации у экипажа.

— И что вы предлагаете? — пожал я плечами.

— Может быть, вы изволите придумать себе нормальное человеческое имя? — Капитан уставился на меня, ожидая ответа.

— Потрясающе! Насколько мне известно, имя человеку дают его родители. Поэтому меня как-то затрудняет эта почетная миссия. Может быть, вы сами не посчитаете за труд как-то меня назвать? Вы, капитан, станете как бы отцом, а Анна…