Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 06

В коридоре станции, кроме отсеков По Туня, Хаэрпу, моего собственного и Технической, было еще четыре помещения. Я проверил каждое из них, но все впустую.

Я вернулся в коридор и, хмуро уставившись на дверь, за которой скрывался Хаэрпу, попытался представить, чем он там занимается. Вряд ли он стоит возле двери, тщательно прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре: здесь никогда ничего не происходит. Максимум пройдет кто-нибудь. И то совершенно молча. Конечно, он простой работяга и, так же как По Тунь над своей картой-монитором, корпит над своей работой. И дела ему нет ни до подкидышей, ни до «чужих», ни до синего киселя. И вряд ли в его отсеке или даже в санузле прятался неведомый «чужой». Если, конечно, сам он им не являлся…

Честно говоря, я просто оттягивал момент разговора с инопланетянином. Очень мне не хотелось снова видеть это мрачное существо. Поэтому я направился к кают-компании.

Каюта капитана слева, медицинский отсек справа. Хотелось забыть все и пойти к Анне. Поговорить о чем-нибудь далеком — о рассвете над рекой, о радуге после дождя, о волнистых попугайчиках и о том, как научить их разговаривать.

Но я подошел к двери капитана, и она открылась.

Капитан сидел за столом. Попугая на его плече не было. Его вообще не было видно. Возможно, он делал какие-то свои попугайские дела неподалеку.

— Есть новости? — вскинул брови капитан. — Вспомнили что-нибудь?

— Пока нет. — Я сел в кресло, не дожидаясь приглашения. — Я хотел спросить, как давно ваш экипаж находится на станции?

— Я не уполномочен отвечать на ваши вопросы, — посуровел капитан.

— Это секретная информация? — Он начал меня раздражать.

— Возможно.

— Тогда почему вы не запретили разглашать ее вашему экипажу?

Капитан встал. Он был взбешен, но природная лень не позволяла ему показывать этого. Или что-то еще. Он, тщательно стараясь не заорать, процедил сквозь зубы: — Кто вам позволил это… эту… Кто?!

— Я просто задаю вопросы — это так естественно для человека, потерявшего память. И от вас я всего лишь хотел узнать, сколько времени ваш экипаж провел на станции. До вас ведь здесь был другой экипаж, верно?

— И как это поможет вам вернуть память? — Капитан заставил себя сесть.

Я пожал плечами.

— Понятия не имею. Но как знать, где найдешь и где потеряешь.

— Я и мой экипаж находимся на станции около месяца.

— Вы прибыли сюда все вместе?

— Да.

Вот это номер! То ли капитан не желает говорить, кто и сколько времени находится на станции, то ли… не знает?! Однако я не стал показывать свое замешательство.

— Хорошо. И последний вопрос: каким образом в состав экипажа был включен Хаэрпу? Ведь он асоциален, неконтактен и создает нездоровую атмосферу на станции.

— Экипаж формировал не я. К тому же Хаэрпу — хороший специалист. Главное, что он справляется со своей работой. А вот почему ему не понравились вы, я, кажется, отлично понимаю. Так что не вам инспектировать трудовую и эмоциональную атмосферу на станции. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Вполне.

— В таком случае вы можете быть свободны.

И он скрестил руки на груди. Прямо не начальник орбитальной станции, а капитан Немо, подумал я.

В каюте капитана имелась еще одна дверь, но я не решился попросить разрешения осмотреть то, что было за ней: это вызвало бы не только вопросы, но, скорее всего, еще одну бурю эмоций. Ладно, оставим на следующий раз.

Я поднялся и вышел из отсека.

В кают-компании я подошел к иллюминатору. Капитан Никто — именно так следовало бы именовать нашего незнайку. Или он просто уперся, чтобы не рассказывать мне всего? Но что секретного может быть в дате прибытия того или иного члена экипажа на станцию? Если только это не «чужой»…

Я решил, что тянуть дальше не имеет смысла и мне необходимо идти к Хаэрпу. И я пошел.

Остановившись напротив двери, я внимательно ее осмотрел и только теперь обратил внимание на панель голубого цвета на стене. Я нажал на нее, и она стала ярко-синей. Вероятно, эта штука вместо дверного звонка. Что ж, подождем.

Ждать пришлось довольно долго. Потеряв терпение, я заметил, что панель-звонок стала красной, и понял, что мне отказывают в приеме. Уходить я не собирался и снова нажал на панель. На этот раз спустя минуту дверь отъехала в сторону. На пороге стоял Хаэрпу. Он нажал кнопку на своем приборе, расположенном на груди, и я услышал:

— Я не хочу с вами знакомиться.

— Я постараюсь это пережить, — сказал я резко. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Зачем?

Я разозлился:

— Вы член экипажа, и у вас нет никаких предписаний отказываться от общения с вашими коллегами.

— Вы мне не коллега.

— Давайте не будем вдаваться в тонкости моего статуса на станции. Могу я войти?

Он не спешил отвечать. Его разнокалиберные глаза недвижно на меня уставились, отчего мне стало совсем неуютно. Но Хаэрпу отошел-таки не слишком ловко в сторону, давая мне дорогу, и я наконец шагнул в его отсек.

Его каюта была освещена весьма скудно, лишь одно пятно света било в стол, заваленный книгами, и все они, в отличие от книги Анны, не были электронными. Разнокалиберные фолианты, причем некоторые действительно старые и потрепанные, валялись на кушетке и даже на полу. Здесь также имелась дверь, ведущая в санузел.

— Вы совсем никак не закрепляете книги на время невесомости? — спросил я, чтобы хоть как-то начать трудный разговор.

Хаэрпу даже не предложил мне присесть.

— Мне это не нужно. Зачем вы пришли?

— Скажите, с какой вы планеты?

— С Земли.

Хаэрпу был одет в какую-то хламиду черного цвета, свисающую до самого пола, чем напоминал монаха.

— По вашему виду это не скажешь, — заметил я.

— Внешний вид не так важен. Вы, например, потеряли память. И для вас ничего нет важнее этого. А еще вы ищете чужака, хотя сами являетесь им.

Я вздрогнул. Что он несет?! Откуда он все это знает?

— Вам рассказал обо мне капитан? — спросил я, стараясь говорить как можно небрежнее.

— Нет, — он качнул головой. — Я просто вас вижу.

— Видите? Как это? Я тоже вас вижу, но ничего о вас не знаю.

— Это долго объяснять.

— Почему вы назвали меня чужаком?

— Здесь вы чужак, а там, откуда прибыли, — доброволец.

— Вы знаете, откуда я прибыл?

— Нет, так далеко я не вижу. Вижу только, что там тревожно и мало информации. А на вас печать добровольца.

Вот же чертов почтальон: видит какие-то печати и еще сам штампы навешивает, подумал я, а вслух произнес:

— А здесь разве не тревожно?

— Нет, здесь как в кино.

— Это как? — Я ловил каждое его слово: этот Хаэрпу уже казался мне дьяволом.

— Не знаю. Я сказал, как это видится мне.

— Скажите, Хаэрпу, как давно вы на станции?