Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 06

— Для человека, потерявшего память, это естественно — задавать вопросы. Да и для новичка тоже. — Я постарался сказать это как можно беззаботнее и отступил к двери. — Ладно, пойду прогуляюсь. Мне кажется, до потери памяти я часто этим занимался.

Дверь закрылась, и я смог перевести дух. Я не знал, чего можно было ожидать от разговора с Анной, но после него я встревожился. Это ее смущение, какая-то неуверенность в ответе на, казалось бы, простой вопрос. Неужели я вот так сразу напал на «чужого»? Нет, только не Анна…

Я зашел в свой отсек, прихватил нетронутую бутыль синего киселя, тюбик и пачку галет, оставшихся с вечера, и отправился к толстяку.

По Тунь, как и вчера, нависал над своей метеокартой, не переставая вертеть кубик. Он шарил по огромному экрану взглядом, тыкал во что-то толстым, похожим на сардельку пальцем и перетаскивал это в другую часть экрана. Там отпускал, набирал какие-то цифры внизу и снова рассматривал цветные диаграммы и завихрения на мониторе. При этом одной рукой он вертел кубик, и тот так же послушно собирался по цветам или распадался в хаос.

Я ожидал, что толстяк испугается, но этого не случилось.

— О, Виктол! — заулыбался он, увидев меня. — Давно не заходил, милости плосу.

Тут он заметил мои дары и даже вскочил от переизбытка чувств.

— Это сто, Виктол?

Я не стал его томить и протянул бутылку и все остальное:

— Ешь на здоровье, По Тунь.

Мне показалось, что от радости толстяк смог бы пробежаться по потолку. Он немедленно расстался с кубиком, схватил еду и тут же вывалил ее прямо на свой научный монитор, закрыв какой-то график.

— Спасибо, Виктол, оцень плиятно! Я такой голодный тут…

По Тунь привычным движением свинтил колпачок с тюбика и немедленно припал к отверстию нетерпеливыми губами. Он причмокивал и выдавливал содержимое, ловко перебирая пальцами и сдавливая тюбик, как поступает опытный дояр с коровьим выменем. Кадык толстяка мощно ходил вверх-вниз подобно поршню, тревожа жир на шее. Выдоив тюбик с супом до конца, По Тунь не успокоился и, уложив его на колено, принялся скатывать в трубку, сгоняя остатки еды к отверстию. После он воздел его вверх, как трубач горн и, запрокинув голову, всосал остатки до последней капли.

Смотреть на это без содрогания было трудно, но я пришел сюда не за этим.

— Скажи, По Тунь, ты давно на станции?

— М-м-м… — проделал толстяк губами сложные движения. Губы у него, к слову, совсем не шли к его толстому лицу: они были тонкие и подвижные, как у саксофониста. Они невероятно талантливо и артистично изгибались, изящно вытягивались дудочкой и даже складывались в куриную гузку.

— Давно-давно! Оцень давно. Настояссий тайконавт.

— Как давно? Месяц?

— Поцему месяс? — удивился настоящий гастронавт, открывая пачку с галетами. — Много давно!

— Ты хочешь сказать, что был здесь до того, как появились капитан и Анна?

— Был, — уверенно заявил китаец и принялся хрустеть галетой.

— Ну а вот, скажем, этот инопланетянин, твой сосед напротив… — Я снова позабыл имя орбитального отшельника. — Он тоже появился здесь после тебя?

— Хаэлпу? — Тройной подбородок По Туня ходил ходуном. — Он узе был. Тозе холосый тайконавт.

— А Айрон?

— Айлон тозе был. Он зе андлоид, он всегда был и всегда будет. Оцень полезный Айлон, оцень нузный…

— Ага… — Я судорожно соображал, о чем еще можно спросить толстого говоруна. — А вот странностей каких-нибудь ты на станции не замечал?

— Сталанностей? — По Тунь на секунду даже перестал жевать. — Никаких сталанностей! Кломе этих тюбиков! — Он отпихнул локтем валявшийся на мониторе трупик давешнего тюбика, из-под супа. — Авалия был, тюбик стал! До авалия было много-много вкусно!

— По Тунь, а ты хорошо знаком с остальными членами экипажа? — Я решил поступить с толстяком точно так же, как он поступил с тюбиком. По Тунь закивал, как китайский болванчик:

— Всех знаю холосо. Только Хаэлпу мало-мало. Он всегда у себя, никогда не плиходит. Все плиходят, он — никогда.

— Но ты же как-то познакомился с ним? — не отступал я. — Даже имя его запомнил.

— Мы здесь давно. Когда-то я ходил к нему, но он меня плогонял, ему тлудно говолить. Если хоцес сталанностей — иди к нему!

— Я у него уже был, — буркнул я.

По Тунь радостно улыбнулся, и изо рта на его пузо, туго обтянутое комбинезоном, посыпались крошки:

— Оцень холосо, плавда?

— Ничего хорошего, — вздохнул я. — Он меня прогнал.

— Ай-яй-яй! — покачал головой толстяк: — Ты плохо с ним говолил. Надо говолить плавильно.

— Как будто ты умеешь говорить с ним хорошо, — усмехнулся я. — Он ведь тоже тебя прогонял.

По Тунь нисколько не смутился. Он махнул рукой, осыпав все кругом крошками от галеты, зажатой в кулаке, и изрек:

— Я сто! Я плосто ходил к нему за длузбой, но оказалось, сто длузыть с ним оцень тлудно! Нельзя длузыть.

— А в чем разница между мной и тобой? — спросил я. — Вдруг я тоже ходил к нему за дружбой?

— Нет! — убежденно закрутил головой По Тунь. — Ты ходил за длугим.

Он сунул остаток галеты в рот и принялся жевать.

— И за чем же ходил я? — насторожился я.

По Тунь поднял вверх палец и продолжал сосредоточенно жевать, давая понять, что сейчас все объяснит. Но что мог знать о цели моего похода к Хаэрпу этот обжора? Да и ходил я к нему из чистого любопытства. Это сейчас я бы пошел совсем за другим…

По Тунь дожевал галету, но отвечать не спешил, а вместо этого схватил бутылку с синей жидкостью и принялся жадно пить. Я слышал, как жидкость проникала в него, словно ожил небольшой водопад. Высосав всю бутылку, По Тунь отставил емкость в сторону и неожиданно громко и протяжно рыгнул. Удовлетворенно откинувшись на спинку стула, который сдавленно крякнул, толстя к наконец ответил:

— Никто не хоцет лазговаливать с тем, кто плисол плосто поглазеть на тебя. Ты плисол к Хаэлпу как ходят в зоопалк смотлеть на медведя. А лазве Хаэлпу медведь?

Нечего сказать, китаец был прав! Сто раз прав… Я посмотрел на него другими глазами. Толстяк, оказывается, был не так прост, как это могло показаться. И мне вдруг стало стыдно за себя. Не только за то, что я поперся глазеть на инопланетянина, но и за то, с чем пришел к По Туню. Я ведь пришел допросить его. Догадался ли об этом толстяк? Мне стало совсем неуютно. Однако По Тунь никак не показал своего знания, он по-прежнему оставался добродушным толстяком. Ободряюще хлопнул меня по колену и заулыбался:

— Сходи к нему как длуг. Мозет, он обладуется.

— Я лучше еще раз приду к тебе, По Тунь, — сказал я и тоже улыбнулся.

— Неплеменно заходи, Виктол! — закивал толстяк. — Я, конесно, не так много знаю, как Хаэлпу, но со мной весело!

— А что, Хаэрпу действительно много знает?