Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 06

— Не надо называть меня по имени, — попросил он. — Вы неправильно его произносите.

— Ладно, не буду. Так давно вы на станции?

— Давно.

— Как давно?

— Я не считаю дни.

— Как вы можете быть на станции давно, если экипаж прибыл сюда всего около месяца назад?

— Мне нет дела до других. Я отвечаю за себя.

— Вы знаете о том, что произошла авария?

— Знаю. Она произошла в моей жизни очень давно. Когда я был еще ребенком.

— О какой аварии вы говорите? — Мне надоели его иносказания.

— О своей.

— А я спрашиваю об аварии на станции!

— Мне нет до этого никакого дела.

— Но вы часть экипажа! — Мне захотелось встряхнуть этого эгоиста как следует.

— Я не чувствую себя чьей-либо частью. Я сам по себе. Я прошу вас уйти. Мне трудно говорить долго.

— Хорошо, уйду. — Я хмуро взглянул на него. Многое из того, что он говорил, было странным, но многое выглядело вполне правдоподобно. — Последний вопрос: есть ли какая-либо опасность для всех нас на станции?

— Смотря что вы называете опасностью, — гнул свою непонятную линию Хаэрпу.

— Угрозу для жизни, — терпеливо уточнил я, уже готовый накричать на него.

— Такой угрозы в ближайшее время нет.

— Ближайшее время — это сколько?

— Дня три. Дальше я не вижу.

— Спасибо и на том, — сказал я и решительно открыл дверь в санузел для осмотра, поскольку церемониться с этим инопланетянином не стоило. Здесь было пусто. И тогда я вышел в коридор.

Все это нужно было переварить, и я вернулся к себе в отсек.

Все члены экипажа так или иначе опрошены. Что мы имеем? Полную кашу. И расхлебывать ее предстояло мне.

Я улегся на койку и стал смотреть в потолок.

Итак, члены экипажа разного мнения о том, сколько времени они пребывают на станции. Капитан и Анна считают, что месяц. Хаэрпу и По Тунь находятся здесь «осень давно». С ними солидарен Железный дровосек Айрон, называя при этом вполне конкретные сроки. И они у всех разные. Совпадение (или непосредственное знание) лишь у Анны. Слово «приблизительно» здесь я бы опустил. Капитан подозревает меня. В чем? В том, что я засланный агент. Хаэрпу прямо назвал чужаком. Но если он знает обо мне больше других, то никакой опасности не ощущает. Да и капитану он должен был бы доложить для порядка, но, кажется, не собирается это делать. По Тунь поначалу чего-то боялся. Но словоохотлив и даже болтлив.

Что из всего этого следовало? То, что мне необходимо немедленно опросить Айрона на предмет всего того, что он знал. Надо вытянуть из него все!

Я вскочил с койки и отправился в Техническую.

Айрон по-прежнему лежал в своем заряжающем устройстве. Когда я вошел, он сел.

— Айрон, скажите, при каких обстоятельствах я попал на станцию? — спросил я. Но ответа не последовало, и я подумал, что неверно сформулировал вопрос. — Айрон, в котором часу по бортовому времени я был обнаружен?

Айрон молчал.

— Айрон, как меня зовут?!

С таким же успехом можно было общаться с унитазом.

— Айрон, дайте… отвертку!

Айрон немедленно запустил руку в свои недра и протянул мне давешнюю отвертку, которой По Тунь чинил свой кубик. Я хмуро принял ее.

Я все понял. Меня опередили. Ценный свидетель превращен в истукана. В молчаливого подавальщика отверток и ножниц. В разносчика космической баланды. Я вернул железному болвану отвертку, и тут меня осенило. Если ему отключили голос, то, может быть…

— Айрон, дайте блокнот! — Мне немедленно был предложен небольшой блокнот. — Дайте то, чем можно писать! — И я получил автоматический карандаш. Я протянул эти предметы Айрону и приказал: — А теперь напишите мое имя.

Айрон перехватил карандаш и нацарапал печатными буквами на листке: «ВИКТОР».

— Отлично. — Я потер ладони в предвкушении успеха. — А теперь напишите имя человека, заходившего к вам после того, как я был у вас и вернул вам зеркало.

Но Айрон бездействовал. Тогда я решил спросить его о чем-нибудь другом:

— Айрон, к кому вы ходили последний раз? Напишите ответ.

Айрон вывел: «К КАПИТАНУ». Это я и сам мог бы подтвердить: я помнил, как стоял у иллюминатора, когда Айрон вышел от капитана с пустыми упаковками от продуктов. Тогда я решил поставить вопрос ребром:

— Айрон, напишите, кто выключил вам речь? Кто запретил вам говорить?

Более толково я не смог сформулировать вопрос. Однако все это оказалось ни к чему: Айрон застыл с карандашом и блокнотом, подобно памятнику безграмотности.

— Спасибо, Айрон, — сказал я, поняв, что больше ничего не добьюсь от стойкого оловянного солдатика. — Вы мне больше не нужны.

Айрон немедленно спрятал писчие принадлежности внутрь себя и улегся. Под его койкой «чужой» не прятался, а к гудящему шкафу я решил не подходить. Еще током долбанет…

Итак, я потерял своего главного свидетеля. Таинственный чужак успел очистить его память. Либо Айрон ничего не мог мне сообщить, поскольку больше не имел информации.

Я стоял в традиционно пустом коридоре и вдруг почувствовал себя жутко одиноким и беспомощным. Будто меня бросили в огромный кубик Рубика и велели вертеть гигантские грани, чтобы все сложилось как надо.

Вернувшись в свою каюту, я улегся ничком на койку. Хотелось забыться. Хотя бы сном. Но, проснувшись, я снова останусь с этой таинственной загадкой один на один, и спрятаться от нее у меня вряд ли получится.

Я залез в карман, вытащил контейнер с запиской и внимательно его изучил. Ничего особенного. Стальной цилиндр из двух половинок, соединенных посредством резьбы. Я раскрыл контейнер, достал записку и еще раз тщательно ее осмотрел.

Записка была написана прописными буквами на узкой полоске бумаги. Ее явно отрезали ножницами от какого-то листа: края были не слишком ровными. Никаких дополнительных символов не было. Ничего, кроме написанного, ни записка, ни контейнер не могли мне сообщить.

Осталось проверить еще кое-что. Я вышел из отсека и вернулся в Техническую. Железный человек немедленно сел в своем зарядном устройстве. Я протянул руку и сказал:

— Дайте лист бумаги и карандаш.

Получив требуемое, я вернулся к себе, уединился в туалетной комнате и осмотрел стены. Не обнаружив ничего похожего на камеру наблюдения, я сел в углу на корточки, положил лист на пол и написал печатными буквами то же, что было в записке; Затем сложил лист, сунул записку в карман, сходил в Техническую, чтобы отдать карандаш, и вернулся к себе.

— Дверь на замок! — скомандовал я электронике и прошел в угол. Достал обе записки и понял, что писал их я.

Это был мой почерк. Это я хотел предупредить себя о «чужом». Вот это расклад…

Я сунул лист с проверочной запиской в карман, затем скатал первую записку, запихнул ее в цилиндр, завинтил и зажал в кулаке. Подошел к койке и лег навзничь, закинув руку с контейнером за голову.