Александр Филиппов - Сказка без чудес

Дымокуров слушал внимательно, уже поняв, к чему клонит его премудрая тётушка.

А та рассуждала вслух:

— Иногда, в хорошую погоду, самые зоркие из дикарей могут разглядеть где-то далеко на горизонте, другую землю. До которой им на убогих плотиках, конечно же, никогда не добраться. А потому островитяне могут только фантазировать о тех недостижимых для них краях и их обитателях. И полагать, что если даже на тех далёких землях и живут какие-то люди, то, во-первых, до нашего острова им ни в жизнь не добраться. А, во-вторых, если такое маловероятное событие когда-нибудь и произойдёт, вооружённое до зубов каменными топорами, кремниевыми ножами, и даже новейшим изобретением — луками со стрелами, племя, легко отобьет любоё нашествие. И, за отсутствием общего врага, дикари на острове мордуются регулярно между собой, меряются писунами, бесконечно выясняя, кто из них сильнее, длиннее, а стало быть, и главнее…

Глеб Сергеевич внимал саркастическим рассуждениям Василисы Митрофановны, и от души веселился.

А тётушка вещала невозмутимо:

— Иногда мимо острова проплывают океанские лайнеры, в небе наблюдаются самолёты, однако наши аборигены считают эти явления миражами. Или чем-то вроде бесплотных духов. Ибо, по их разумению, подобные объекты никак не могут быть творением рук человеческих. И уж тем более, невдомёк бедным и наивным дикарям, что существует где-то такое оружие, как автоматы «Калашникова», пушки, танки и даже межконтинентальные баллистические ракеты… Тебе, Глебушка, эти островитяне человечество в целом не напоминают?

Отставной чиновник застыл на тропе:

— То есть, вы хотите сказать… инопланетяне, то есть, жизнь в Космосе существует?!

Василиса Митрофановна в ответ лишь потаённо хмыкнула, пояснила туманно:

— Сам увидишь… когда-нибудь.

И пошла дальше, постукивая о землю посохом.

Глеб Сергеевич, старательно перешагивая через упавшие ветки и пучившиеся из-под песчаной почвы корни, поспевал следом.

— И всё-таки, — после некоторой паузы продолжил он разговор, — мне непонятна до конца ваша… ну, то есть наша теперь, смею надеяться, функция. Предназначение, так сказать. Бор вот этот вот защищать? Дело, конечно, благородное, но уж больно… э-э… мелковатое перед лицом вечности.

Тётушка вместо ответа остановилась вдруг, посмотрела вверх, в неразличимые за кронами сосен небеса, потом оглянулась вокруг:

— Ты вот, Глебушка, сейчас по этой тропке вполне уверенно радом со мною ступаешь, не споткнулся ни разу…

— Так под ноги смотрю, — пожал Дымокуров плечами.

— А луна между тем давно скрылась, и здесь, в чаще бора, темно, хоть глаз выколи…

— Как так? — удивился отставной чиновник. — Я же отчётливо вижу. И тропу, и коряги, что под ноги время от времени попадаются…

— А означает это, дорогой племянничек, что генетическая трансформация твоя уже началась. За сердце ты уже, как я заметила, не хватаешься. Теперь вот способность видеть в кромешной тьме приобрёл…

Отставного чиновника словно палой шишкой по темени вдруг пристукнуло. А ведь и в самом деле, чёрт побери! Луны-то и впрямь не видать. А лес перед ним — как на ладони. Ну, может, картинка затуманена слегка, зеленоватым отсвечивает, словно он в прибор ночного видения обозревает окрестности…

— И впрямь… очуметь! — со смешенным чувством восторга и страха воскликнул он.

— То ли ещё будет… — загадочно пообещала тётушка, чем окончательно смутила племянника.

В кого он, в конце концов, э-э… трансформируется? В монстра?!

— Не переживай, — успокоила, угадав его мысленные опасения, Василиса Митрофановна. — Я же обещала, что под влиянием здешних мест в тебе дремавшие до поры, наши, наследственные, гены проснуться. Организм кое-какие дополнительные способности приобретёт. От старых болезней избавишься… А то как же тебе, хворому-то, три тысячи лет рядом с нами прожить?

— Но для чего? — стоял на своём Дымокуров.

Тётушка сдалась, призналась со вздохом:

— Мы, Глебушка, Хранители. Именно так, с большой буквы. Много тысячелетий назад, видя, в каком направлении развивается ваша, гомо сапиенсов, цивилизация, и не в силах противостоять её агрессивному напору, мы поставили перед собой цель сохранить хотя бы то, что оставалось. Природу, животный мир, знания…

— Знания?

— Да, знания. Будучи старше человечества на несколько сотен тысяч лет, живя на протяжении многих веков в ладу с природой, мы не калечили планету, стремясь подладить её под себя, перестроить. Или, как люди выражаются, покорить. И все эти сотни тысяч лет мы думали. И кое до чего, поверь мне на слово, додумались. То, что ты видел здесь — ступка летающая, клубочек-навигатор у бабы Ягоды, посох мой вот этот вот, — покачала она своей неразлучной тростью с серебряным набалдашником перед носом племянника, — позволяющий энергию мысли с силовыми электромагнитными волнами Земли воссоединять, концентрировать и усиливать… Да ещё много чего, у Хранителей в разных местах по планете рассредоточенных и оберегаемых нами тщательно… Однако человечество недостойно пока этих знаний. А потому мы храним их, сберегаем в тайных, недоступных местах…

— И много вас… нас, таких?

— Мало, — скорбно призналась тётушка. — Совсем мало осталось. Большинство погибли в неравной схватке за сбережение планеты. Нас и на крестах распинали, и на кострах сжигали, и, как врагов государства, расстреливали… Мы вот, община наша, здесь, в бору, и ещё несколько таких же в разных странах мира… И Заповедный бор этот, Глебушка, для нас вроде окопа на последней линии обороны. И мы его, даже если поляжем здесь все, до единого, не сдадим…

Сразу же после скандального заседания Законодательного собрания, на котором так и небыло принято обращение к главе государства по поводу передачи Заповедного бора в областную собственность, губернатора вызвали в Москву.

В Кремль, на встречу с Президентом России.

И хотя звонок из столицы с настойчивым приглашением, отказаться от которого было немыслимо, прозвучал накануне поздно вечером, а вылетал Курганов первым же авиарейсом «Южно-Уральск — Москва» в пять часов утра по местному времени, никого не известив о том, кроме Барановской, и отключив все имеющиеся у него мобильные телефоны, весь Дом Советов к началу рабочего дня, к девяти ноль-ноль, знал уже об этом тревожном факте.

Более того, искушенные во внутренней политике клерки сразу же решили, что губернатора вызвали для того, чтобы снять.

О, какая нервозность и дрожь охватила едва ли не поголовно всех обитателей домсоветовских этажей!

Сразу припомнилось вдруг, как недавно, всего-то восемь лет назад, триумфально входила команда вновь назначенного губернатора в главное административное здание области.