Александр Филиппов - Сказка без чудес

— Если коротко, в общих чертах, выходит так, что в лесных массивах, а в заповедниках, национальных парках тем более, строительство домовладений запрещено категорически. И ведение на этих территориях различной хозяйственной деятельности, включая огородничество, сенокос, животноводство тоже запрещено. Оно, может, и правильно, коттеджей, турбаз разных по всему Заповедному бору столько понатыкали, только нашему-то имению уж сколько лет! Дом уж триста лет стоит, и на землю, что под ним, и ещё на гектар вокруг, купчая имеется, соответственно. С царских времён ещё! А только нынешние власти знать ничего не хотят. Выселяйтесь, говорят, немедля. Даже судебное решение на то состряпали. Давеча судебных приставов, полицию присылали. Ну, мы Еремея Горыныча, Марию, Семёна да Соломона на хозяйстве оставили, а сами сюда, в город — хлопотать.

— Господи, а медведь-то вам зачем? — не мог взять в толк Дымокуров. Он с опаской оглянулся на прихожую, где на синтетическом коврике остался сидеть, по-собачьи, подломив задние лапы, и смиренно опершись на передние, Потапыч. Разговор в гостиной зверя мало интересовал, зато он тянул носом в сторону кухни, где у расторопной бабы Ягоды уже скворчало что-то на сковородке, и громко, на всю квартиру, глотал слюну. — Вы, кстати, его покормить не забудьте, — напомнил озабоченно Глеб Сергеевич. — А то он с голоду ночью кем-нибудь из нас перекусит. Потапыч ваш, так я понимаю, медведь-то дикий, лесной, не дрессированный…

— Ты за Потапыча не переживай! — заступился за мехового приятеля Яков. — Он в обществе умеет себя вести. Мы с ним даже на утреннике в детском саду, в Колобродово, пару раз выступали. А взял я его с собой потому, что на нас ведь не только власть, но и бандиты местные наехали. Пообещали поджечь, ежели не освободим земельный участок. Мелочёвка, шпана, бакланы. Но пахан их здесь, в областном центре сидит. Вася Копчёный. Из воров, но нынешней формации. Из отмороженных. А от них, нынешних-то, что не по понятиям живут, всего ждать можно. Я ему здесь стрелку забил. Ну, а если не так что пойдёт, Потапыч, как силовая поддержка, и пригодится…

Глеб Сергеевич только вздохнул судорожно. Полиция, судебные приставы, бандиты, медведь, «стрелки»… Во что его на этот раз втягивают беспокойные родственнички?!

Из довольно сбивчивого рассказа Василисы Митрофановны, то и дело прерываемого эмоциональными репликами бабы Ягоды и междометиями Якова, из тех, что «запикивают» в телевизионном эфире, отставной чиновник понял, что дела у обитателей антикварной усадьбы и впрямь, как выражается Яков, «швах».

Документы, удостоверяющие право собственности обитателей усадьбы на дом с огородом и участком леса вокруг, давно устарели.

Постановление Зеленоборского волисполкома от 1923 года, закрепившее за гражданкой Ведуновой Василисой Митрофановной, учительницы колобродовской начальной школы, означенную недвижимость, утратили юридическую силу. А купчую от 1839 года, удостоверяющую собственность на тот же дом и участок леса некой Ведуновой Василисы Митрофановны, бабки, должно быть той, советской учительницы, вообще никто рассматривать не стал. Советская власть частное землевладение отменила, в нынешней пореформенной России закона о реституции, то есть возвращении бывшим собственникам утраченного в ходе «экспроприации» имущества, нет. Так что ценность эта купчая представляет сейчас разве что как экспонат местного краеведческого музея.

— Тута таперича так — что с воза упало, то пропало! — встряла по этому поводу баба Ягода.

А Яков скупо прокомментировал:

— Правовое государство у них, вишь ты, б… ять!

Согласно нынешним законам Российской Федерации, весь лесной фонд принадлежит государству, и в частной собственности находиться не может. А потому все незаконно захваченные участки леса вместе с возведёнными на них строениями подлежат безусловному изъятию и обращению в доход государства.

— Это законодательство призвано сохранить общенародное достояние — леса от несанкционированной вырубки, исключить пагубное влияние человеческого фактора на зелёные лёгкие нашей планеты, — пояснила Василиса Митрофановна.

— То есть, грубо говоря, за что вы боролись, на то и напоролись, — не удержавшись, съязвил Дымокуров.

Тётка скорбно поджала губы.

— Так-то оно, Глебушка, может, и правильно. А только, как всё у нас, исполняется по-дурацки. Наше имение, с экологически чистым хозяйствованием, изничтожить хотят. А на целые коттеджные посёлки толстосумов, турбазы, что нынче по всему Заповедному бору понатыканы самостроем, где и лес окрестный вырубается беспощадно, и дороги мостятся, и стоки грязные в чистую речку сливаются, власть как бы ни замечает. Потому что сама в тех коттеджах живёт, на турбазах тех отдыхает…

— Свирепость российских законов испокон веков компассируется необязательностью их исполнения! — выдала афоризм баба Ягода. — Да не в нашем случае!

— Компенсируется… — поправила её устало сестра.

— Ну да, я и говорю — конденсируется, — раздражённо от того, что её перебили, уточнила старушка. — И мы, как адвокат говорит, могли бы в нашей усадьбе ещё тыщу лет беззаботно прожить, и у властей руки бы до нас так и не дошли. Ежели бы на участок бора, на котором наше имение расположено, кто-то из большого начальства, или из богатеев, глаз не положил.

— Однако наш адвокат, Емельянов его фамилия, уверяет, что шанс выиграть дело в суде, отстоять имение, у нас есть.

— И вы этому Емельянову доверяете? — хмыкнул скептически Глеб Сергеевич.

— Он один из наших, — пояснила тётка. — Ну, вроде тебя. От… э-э… смешенного брака.

— Уж не Еремей ли Горыныч и там поспел? — с застарелой детской обидой безотцовщины вопросил Дымокуров. — Может быть, окажется, что мы с этим вашим Емельяновым — ещё и сводные братья?

— Нет, — покачала головой Василиса Митрофановна. — Там другая история. Может быть, я как-нибудь, будет время, её расскажу… — и со вздохом добавила: — Мало нас, единокровных-то. А потому, по большому счёту, все мы, кто есть — родственники. Стараемся вместе держаться. Он, как и ты, в Хранители не пошёл, захотел в миру оставаться, но помогает, чем может… А тебя мы не обременим, Глебушка, — продолжила она с мягкой улыбкой. — Завтра с утра съездим с бабой Ягодой к Емельянову, Яков с бандитами этими, будь они не ладны, повстречается, и домой. А сейчас, — оживилась она, — предлагаю поужинать, да поспать чуток. Чать, разместимся как-нибудь в хоромах твоих! Что там Ягода Митрофановна нам на стол собрала?

Час примерно спустя, после сытного, за полночь, ужина, состоявшего из деревенских деликатесов, вроде буженинки, сальца копчёного, колбаски домашней, грибков солёных, ну и, конечно же, маслица сливочного, творожка да сметанки, свеженьких, можно сказать, только-только из-под коровки, все и впрямь удачно разместились по комнатам.