Эдуард Геворкян - Времена негодяев

— Договор заключим и за минуту, но готовить его надо без спешки, добавил он.

— Да будет известно Правителю, — масляным голосом тут же отозвался посол, — что мудрость его слов нашла дорогу в сердца слушателей. Воистину, поспешает только неразумный, а мудрый не торопясь идет к цели. Но и промедление может оказаться смерти подобно, как говорил один великий человек, — посол хитро прищурил глаза, — особенно в минуты, когда судьбы мира решаются, по соизволению Аллаха, сильными мира сего. Ибо пока нет договора — нет мира, а нет мира, нет и границ, а если нет границ, все, что видит сильный, он и берет.

— Это угроза? — удивился Сармат.

— Нет, о Правитель, — ужаснулся такой догадке посол, — Аллах свидетель, что в словах наших нет угрозы. Нам ничего не надо чужого, а умные люди всегда договорятся между собой о сферах интереса и влияния, об исторических границах.

— А-а, — протянул Сармат, — исторические границы…

Виктор понял, что идеи Великого Турана закружили головы и казанцам. Очевидно, эмиссары из Средней Азии очень торопились и поэтому догнали делегацию здесь. Нет, не получается! «Рыбного человека» он видел не далее, чем вчера. Сколько же времени он ошивается в Бастионе? «Плохо, — подумал Виктор, — события начинают управлять нами, а не наоборот».

— Хорошо, — поднялся с места Сармат, — мы выслушали вас и в скором времени дадим ответ. Надеюсь, долго ждать не придется.

— И мы надеемся, Правитель, — согнулся в поклоне посол, — и будем терпеливо ждать мудрого решения. Только, да не сочтутся мои слова дерзостью, Аллах награждает не только терпеливых, но и достойных.

Посольство вышло из зала.

— Что он имел в виду? — спросил в пространство Мартын.

Сармат пожал плечами. Он казался озабоченным.

— Когда можешь доложить о состоянии дружины? — спросил он у Виктора.

Виктор глянул на тысяцких. Александр тут же вскочил со скамьи, но Григорий за рукав осадил его и, показав Виктору два пальца, хлопнул себя по боку.

— Часа через два, — ответил Виктор.

— А почему не сейчас, маршал? — сердито насупил брови Сармат.

— Часа через два, — спокойно продолжал Виктор, — дружина будет готова к походу.

— Молодец! — расплылся в улыбке Сармат. — Ладно, пусть не дергаются, я думаю, время у нас есть.

— Если мне будет позволено сказать, — тихо заговорил Борис, — времени у нас больше нет.

В коридоре послышались громкие шаги, крики, дверь распахнулась, в комнату ввалился дружинник, волоча за собой вцепившегося ему в плечи стражника. Виктор мгновенно узнал наблюдателя и вскочил с места.

— Отпусти его, — крикнул он стражнику.

Неожиданно освободившись от хватки, дружинник кувыркнулся вперед и ударился головой о стол.

Виктор подбежал к нему и встряхнул.

— Говори, что видел? Есть флаг?

— Ф-флаг есть, — заплетающимся языком пробормотал дружинник и сморщился от боли.

Виктор отпустил его, и дружинник сел прямо на пол, обхватив голову руками.

— Вот и все, — сказал Виктор Сармату, — знамя Правителя сейчас развевается над Бастионом. Без боя, без крови, Бастион наш.

Цепляясь за край стола, дружинник с трудом поднялся и что-то промычал.

— Иди отдохни, — сказал ему Виктор. — Спасибо за службу.

— Зеленый, — с трудом выдавил из себя дружинник.

— Кто зеленый? — не понял Виктор.

— Флаг зеленый, — процедил дружинник и со стоном опустился на пол.

Бойница в стене была наполовину заложена кирпичом свежей кладки. Виктор уперся подбородком в шершавую штукатурку, приподнялся на носках ничего не видно. Стоявший рядом Дьякон кивнул послушнику, тот подкатил короткий толстый обрубок бревна.

— Голову береги! — предупредил Дьякон.

Виктор, не отвечая, вскочил на торец. Теперь в узкой щели был виден темный треугольник Бастиона. У его подножья что-то горело, грязный дым клочьями несся по ветру.

— Утром они переправились, — помолчав, сказал Дьякон. — Первая ладья причалила, вон она, догорает, а остальные… — Он вздохнул.

Виктор коротко глянул на него и стиснул зубы. Он уже знал, что произошло с сотней Дежнева. Ладьи отплыли утром, не таясь, дружинники ежились от прохлады, налегали на весла, шумно перекликались с доплывшей до берега головной ладьей, и тут сверху на их головы обрушился огонь и металл.

Может, кто уцелел и хоронится в зарослях на том берегу, да только от них сейчас проку нет. Потом, когда пластуны выберутся по руинам моста к Бастиону, доподлинно станет известно, сколько народу осталось, а сколько нашло свой конец в темной воде.

Надо было ждать. Ждать вестей с того берега, ждать, пока дружина идет к Новоспасскому мосту. К вечеру, наверно, выйдут они через Раменки в тыл, и не раньше утра маги сюда подтянут свои тяжелые обозы.

Посольство взяли под стражу тотчас же после известия о захвате Бастиона. Презрительно кривя губы, посол сказал, что подчиняется силе, но такого оскорбления Казань не простит, а лично он, будь помоложе, вызвал бы на поединок любого… «Встретился бы ты мне под Кандагаром, когда я был моложе!» — рявкнул тогда старый полковник.

Человека со шрамом от посольства отделили, и хоть бранился он и цедил угрозы, внимания на то не обратили и свели прямиком вниз, к магам, чтобы вытрясли из него все, что знает. Они и вытрясли.

О туранцах ничего не знал человек с родинкой, служил каганату, и в Бастион, после того, как ученые на плотах ушли, тотчас же впустил десяток своих людей, тех, что от посольства оторвались. Народ бывалый, с оружием совладают, а с лазерами тоже разберутся. Вот тогда и начнется разговор, вот тогда и переговоры пойдут, как надо.

Выжатого досуха врага спустили с камнем на ноге в Яузу. Посольство до поры не трогали.

За спиной послышались торопливые шаги Евсея. Покосившись на Дьякона, он негромко доложил, что прибыл отряд копейщиков, на подходе две сотни пеших ратников. И еще, тут Евсей снизил голос до шепота, Борис велел сказать, что через мост им долго перебираться, хорошо бы отсюда.

— Ну, чего там? — сердито заворчал Дьякон, почуяв неладное.

Выслушав Виктора, коротко бросил:

— Не пущу! — Посопев, добавил: — Вон, пусть с берега своей волшбой и промышляют, а сюда чтоб ни ногой!

Виктор отослал Евсея и сошел со стены. Уселся на скамью и, закрыв глаза, попытался увидеть сверху, как ползут обозы просеками и улицами, как охватывают в полукольцо Бастион, выдвигаясь слева и справа, отозванные спешно с ближних рубежей отряды. Но одна мысль не оставляла его — а что, если захват Бастиона — это обманный маневр, и пока они будут с ним ковыряться, быстрыми переходами внезапно подойдет итильская конница и, сметая заслоны, ворвется прямо в город. Впрочем, кто ворвется, тот и навернется — коннице здесь намнут бока, каждая улочка, каждый дом встретят стрелой или камнем, московский люд отчаянный, умеет постоять за себя и семью, да и скарб свой так просто не отдаст. Виктор вдруг понял, что время колебаний и долгих рассуждений кончилось — теперь уж Сармату размышлять и взвешивать не пристало, поход на Казань — дело решенное. А может, только этого туранцы и добиваются — столкнуть Москву и Казань лбами, а того, кто верх возьмет, можно голыми руками брать, сил на два расклада не хватит.