Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

Я медленно вернулся к своим инструментам.

— Я помешал твоим Наблюдениям? — спросил Гормон, как будто до него это дошло только что.

— Да, помешал, — мягко сказал я.

— Извини. Тогда начни сначала. Я не будут тебе докучать.

И он одарил меня своей ослепительной кривой улыбкой, полной такого неподдельной искренности, что она затмила собой высокомерие его слов.

Я покрутил ручки, установил контакт с узлами, стал следить за показаниями приборов. Но я не вошел в режим Бдения, потому что чувствовал рядом с собой Гормона и боялся, что, несмотря на обещание не мешать мне, он в самый ответственный момент отвлечет мое внимание.

Наконец я отвернулся от прибора. Гормон стоял на противоположной стороне дороги, подняв голову и вытянув шею, чтобы разглядеть в небе Авлуэлу. Стоило мне повернуться к нему, как он вспомнил о моем присутствии.

— Что-то не так, Наблюдатель?

— Нет. Момент не благоприятен для моей работы. Я подожду.

— Скажи мне, — сказал он, — когда враги Земли действительно прилетят со звезд, твои инструменты сообщат тебе об этом?

— Надеюсь, что сообщат.

— А что будет потом?

— Тогда я оповещу Защитников.

— После чего труд всей твоей жизни завершится?

— Возможно, — ответил я.

— Зачем тогда нужна целая гильдия Наблюдателей? Почему бы не иметь один главный центр? Зачем кучка странствующих Наблюдателей перемещается с места на место?

— Чем больше векторов обнаружения, тем выше вероятность раннего оповещения о вторжении чужаков, — ответил я.

— Тогда отдельный Наблюдатель вполне может включить свои машины и ничего не заметить, если захватчик уже здесь.

— Такое тоже возможно. Поэтому мы и практикуем избыточность.

— Иногда мне кажется, что вы все доводите до крайности, — улыбнулся Гормон. — Ты действительно веришь, что вторжение состоится?

— Да, верю, — сухо ответил я. — Иначе вся моя жизнь была бы напрасной тратой времени.

— Но зачем инопланетянам Земля? Что у нас здесь имеется, кроме остатков древних империй? Как они поступят с несчастным Роумом? С Перрисом? С Джорслемом? Ведь это гибнущие города! Идиоты-принцы! Признай, Наблюдатель, что я прав: вторжение — это миф, и ты четыре раза в день совершаешь бессмысленные действия. Разве не так?

— Наблюдение — мое ремесло и моя наука. Глумление — твое. Каждый из нас обречен на что-то свое, Гормон.

— Прости, — сказал он с насмешливым смирением. — Тогда продолжай наблюдать.

— Я и продолжу.

Рассерженный, я вернулся к ящику с инструментами. Я решил не обращать внимания на любые помехи, какими бы жестокими они ни были. Звезды уже были видны. Я смотрел на мерцающие созвездия, и мой разум автоматически регистрировал великое множество миров. Давайте наблюдать, подумал я. Будем бдительны, несмотря на любых насмешников.

Я вошел в состояние полного Бдения.

Я вцепился в рукоятки приборов, впуская в себя волну энергии, и забросил свой разум на небеса в поиске враждебных существ. Какой экстаз! Какое невероятное великолепие!

Я, который никогда не покидал эту маленькую планету, странствовал теперь по черным пространствам пустоты, скользил от звезды к горящей звезде, видел планеты, вращающиеся, словно волчки. Я путешествовал по космосу, и на меня смотрели бесчисленные лица — какие-то без глаз, какие-то с их множеством. Мне была доступна вся сложность галактики, населенной огромным количеством живых существ. Я выслеживал возможные места скопления вражеской силы.

Я разглядывал буровые площадки и военные лагеря. Я искал, точно так же как делал это четыре раза в день всю свою взрослую жизнь, обещанных нам захватчиков, завоевателей, которые, в конце концов, должны вторгнуться в наш изрядно обветшавший мир.

Я ничего не нашел и, когда, потный и обессиленный, вышел из транса, то увидел, что на землю спускается Авлуэла.

Приземлилась она легко, как перышко. Гормон окликнул ее, и она, голая, побежала к нему, и ее маленькие грудки покачивались на бегу. Он обхватил ее хрупкую фигурку своими крепкими руками, и они обнялись, но не страстно, а радостно. Когда он отпустил ее, она повернулась ко мне.

— Роум! — захлебываясь восторгом, сообщила она. — Роум!

— Ты видела его?

— Я видела все! Тысячи людей! Свет! Бульвары! Рынок! Руины зданий, которым уже много-много циклов! О, Наблюдатель, как же прекрасен Роум!

— Гляжу, твой полет был удачным, — заметил я.

— Просто чудо!

— Завтра утром мы уже будем в Роуме.

— Нет, Наблюдатель, сегодня вечером, сегодня вечером! — Она была по-детски нетерпелива, ее лицо сияло волнением. — Нам осталось пройти совсем чуть-чуть! Смотри, он уже вон там!

— Сначала нам надо отдохнуть, — сказал я. — Мы же не хотим прийти в Роум, валясь с ног от усталости.

— Мы можем отдохнуть, когда придем туда, — возразила Авлуэла. — Пойдем! Собирай свои вещи! Ты ведь провел свое Наблюдение, верно?

— Да. Провел.

— Тогда вперед. В Роум! В Роум!

Я вопросительно посмотрел на Гормона. Наступила ночь, пришло время разбить лагерь и поспать несколько часов.

В кои веки Гормон поддержал меня.

— Наблюдатель прав, — сказал он Авлуэле. — Нам всем не мешает отдохнуть. Мы отправимся в Роум на рассвете.

Авлуэла надулась и даже сильнее, чем когда-либо, стала похожа на обиженного ребенка. Ее крылья поникли, ее недоразвитое тельце как будто сжалось. Она раздраженно сложила крылья, и те превратились в два горбика размером с кулак, и подняла одежду, которую перед полетом разбросала по дороге.

Пока мы разбивали бивуак, она оделась. Я раздал пищевые таблетки, после чего мы залезли в спальные мешки. Я погрузился в беспокойный сон. Мне приснилась Авлуэла на фоне рушащейся луны и летящий рядом с ней Гормон. За два часа до рассвета я встал и, пока остальные спали, провел свое первое Наблюдение зарождающегося нового дня. Затем я разбудил их, и мы двинулись к Роуму, легендарному имперскому городу.

Утренний свет был ярок и слепил глаза, как будто это был недавно созданный, молодой мир. Дорога была почти пуста. В наши дни люди почти не путешествуют, если только, как я, не странствуют по привычке и делам своей профессии. Время от времени мы отступали в сторону, чтобы пропустить колесницу какого-то представителя гильдии Мастеров, которую тянула дюжина безликих, запряженных рядами кастратов. За первые два часа нового дня мимо нас проехали четыре такие повозки, и каждая из них была закрыта и опечатана, чтобы скрыть горделивые лица сидящих в них Мастеров от глаз простого люда вроде нас. Мимо нас проехали несколько груженых фургонов, а над нашим головами проплыло несколько летающих платформ. Однако большую часть пути дорога была полностью в нашем распоряжении.