Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

«Возможно, — подумал Раулинс, — через год-другой я навещу Дика Мюллера».

Он знал, что еще рано пытаться строить какие-то планы. Неизвестно, как отреагируют радиосущества на то, что они узнали от Ричарда Мюллера, если вообще отреагируют. Роль гидрян, попытки людей защищаться, выход Мюллера из лабиринта — все это были загадки, уравнения со многими переменными. Было волнительно и немного страшно сознавать, что все это произойдет на его веку.

Он перешел мост. Полюбовался, как космические корабли рассекают черноту космоса. Потом снова замер в неподвижности, вслушиваясь в зов звезд. Вселенная влекла его к себе, каждая из звезд тянула со своей ограниченной силой. Сияние небес ошеломляло. Открытые пути манили, уводя в бесконечность. Он думал о человеке в лабиринте. И думал о девушке, грациозной и страстной, черноокой, с глазами как серебряные зеркальца, думал о ее ждущем теле.

Внезапно он стал Диком Мюллером, когда-то ему тоже было двадцать четыре года и галактика лежала у его ног. «А ты, Дик, ощущал все это точно так же, — размышлял он. — О чем ты думал, когда поднимал голову и глядел на звезды? Волновало ли тебя все это? Манило ли туда? Вот так. Как манит сейчас меня. И ты отправился туда. И нашел свое. И потерял. И обрел что-то другое. Ты помнишь, Дик, что ты чувствовал тогда, много лет назад? Сегодня, в эту ночь, в твоем продуваемом лабиринте, о чем ты думаешь? Что вспоминаешь?

Почему ты отвернулся от нас, Дик?

Кто ты теперь?»

Он поспешил к девушке, которая его ждала. Они пили молодое вино, терпкое, возбуждающее. Улыбались друг другу в неверном свете свечи. Потом она ему отдалась, а после они стояли вдвоем на балконе, и перед ними открывался вид на величайший из земных городов. Бесчисленные огоньки, уходя вдаль, сливались там с другими огоньками, на небесах. Он обнял ее и привлек к себе, положив руку на ее обнаженное бедро.

— Ты надолго задержишься здесь на этот раз? — спросила она.

— Еще на четыре дня.

— А когда вернешься?

— Когда выполню задание.

— Нед, когда ты наконец отдохнешь? Когда наконец скажешь, что с тебя довольно, что ты не будешь больше летать, что остаешься на планете и селишься здесь окончательно?

— Когда-нибудь, — небрежно ответил он. — Да, наверное, я так поступлю. Через какое-то время.

— Это просто отговорка. Пустые слова. Никому из вас не сидится на месте.

— Не можем успокоиться, — прошептал он. — Мы всегда в пути. Нас всегда ждут новые миры… новые звезды…

— Ты хочешь слишком многого. Ты хочешь всю Вселенную. Это грех, Нед. Ты должен признать, что существуют границы.

— Да, — согласился он. — Ты права. Я знаю, что ты права. — Он провел пальцами по ее гладкой атласной коже. Она вздрогнула. — Мы делаем то, что должны, — сказал он. — Учимся на чужих ошибках. Служим нашему делу. Стараемся быть достойными. Разве можно иначе?

— Тот человек, который вернулся в лабиринт…

— …он счастлив, — завершил фразу Раулинс. — Он идет избранным путем.

— Как такое может быть?

— Я не смогу этого объяснить.

— Он, наверное, жутко ненавидит нас, если изолировался от всего мира.

— Он смог возвыситься над своей ненавистью, — объяснил он, как умел. — Смог. И обрел покой. Даже несмотря на то, кто он такой.

— Даже несмотря..?

— Да, — мягко подтвердил он.

Он ощутил ночную прохладу и отвел ее в комнату. Они остановились возле постели. Свечи погасли. Он торжественно поцеловал ее и снова подумал о Дике Мюллере. Задумался о том, какой лабиринт ждет его, Неда Раулинса, в конце его дороги. Он обнял девушку, и они опустились на кровать. Его руки искали, ласкали, терзали. Она дышала неровно и все быстрее.

«Дик, когда я с тобой увижусь, — подумал он, — то найду, что тебе сказать».

— Но почему он снова заперся в лабиринте? — спросила она.

— Потому же, почему полетел к чужим существам. По той самой причине, по какой произошло все это.

— И что за причина?

— Он любил человечество, — сказал Раулинс. Это была вполне достойная эпитафия. Он любил девушку со всей страстью. Но ушел от нее до рассвета.

1969