Натали Хеннеберг - Солнце Туле

Она явно перестаралась, но Соллер не обратил на это внимания. Заблудившись среди кружащих голову ароматов и переливающихся огней, небольшая пчелка жужжала над плечом королевы. Соллер взмахом руки отогнал ее, склонился над ослепительной улыбкой…

— Слово «любить» — неужели оно больше не встречается в космосе?

— Я сомневаюсь в этом…

— Есть и менее опасные мысли. Например, отъезд. Мы уедем отсюда вместе. Вы построите корабль, работающий на статической энергии. Мы промчимся Млечным путем, мы посетим самые прекрасные звезды…

— Неужели вы покинете свое королевство?

— О, нет, — ответила она с хмельной улыбкой. — Мое королевство всюду последует за мной, будет со мной всегда… И вы будете моим.

Позади них мелодия, исполняемая лютнями и флейтами, повторялась уже некоторое время на одной и той же пронзительной ноте. Полуобнаженная сирена сладострастно извивалась в объятиях звездного скитальца. Весь остальной мир мог в эти мгновенья лететь ко всем чертям — одна она была реальна. И если в мире и существовало нечто, чем стоило обладать, то это была именно она.

Он проклял доктора Миста, возникшего за ее плечом.

— Идемте, — сказал тот. — Начинаются игры! Сам король Аргус идет сюда!

Перед ними возник массивный силуэт. Белокурый Зигфрид приблизился к ним, заметно пошатываясь. Он невнятно бормотал:

— Разумеется, моя дорогая! Несомненно, мой ангел!

— Вы сошли с ума! — обрушился Мист на Соллера. — Что вы ей наобещали? Через несколько минут ваш организм охватит возвращающаяся дряхлость — я уже вижу, что кожа у вас на шее начала собираться в дряблые складки. Впрочем, мне было страшно за вас еще во время застолья — этот лосось, эти закуски и вина! Вы еще не способны переварить все это даже сейчас, а что будет, когда ваше тело окажется в клещах старения — вам обеспечена непроходимость кишечника!

— Да я почти ничего и не ел, — возразил Соллер.

— Ещё бы, вам ведь было некогда. Все это время вы не сводили глаз с королевы. Вспомните лучше, что у вас было с этой красоткой с Даймоны! А на этот раз все будет гораздо хуже! Вы просто рассыплетесь в прах, мой дорогой!

— Не преувеличивайте, доктор! — Фрэнк угрожающе выпрямился во весь свой рост юного титана, и его глаза метнули зеленые молнии. Легким движением руки он отодвинул доктора в сторону.

— Вы не отдаете себе отчета в том, что игра вышла из-под вашего контроля, и что я еще больше омолодился?

— Да, — как бы с сожалением согласился Мист. — Такая возможность не исключена. Вы выглядите… Ей-богу, вы кажетесь двадцатилетним! Готов поспорить, что это очередная проделка моего… в общем, моего союзника.

— Значит, вы признаетесь, что не вы один разрабатывали сыворотку? И что вы еще не знаете ее истинного действия?

— Я ни в чем не признаюсь. Но в любой работе подобного рода невозможно все делать одному. Я не исключаю и того, что кто-то может просто пытаться лишить меня причитающегося мне вознаграждения — впрочем, к этому я давно привык. Но вы рано торжествуете — это слишком далеко зашедшее омоложение может иметь непредвиденные последствия. Только что вы достигли возраста, когда человек становится способным здраво рассуждать и совершать правильные поступки — и вот, вы уже перешли на стадию безрассудства! Скоро вы вернетесь сначала к бурному подростковому возрасту, а затем и к детству. И кто знает, на чем вам удастся остановиться! Может быть, вам придется пройти стадию младенца, затем эмбриона; далее вас ждут стадии развития ваших предшественников — птицы, ящера, наконец, амебы. Кто знает? В конце концов, вы можете превратиться в ничто! Это будет конец всему.

— Нет, это будет начало. Даже если наступит конец, о котором вы говорите, он будет приятнее, чем смерть от дряхлости. К тому же, пока дело дойдет до финала, я смогу столько увидеть, столько узнать!

— Что, теперь вас стала обуревать жажда познания? Но ведь я же предлагал вам…

— Вы ничего не предлагали мне. Вам нечего мне предложить. И я не подпишу с вами никакого договора. Я свободный человек, слышите? Свободный в жизни, в смерти, в выборе! Будь вы самим дьяволом.

— Не произносите этого имени, вы даже понятия не имеете, что это такое!

— Все это меня не интересует. Впрочем, кожа у меня на шее совсем не собирается складками. Это королева укусила меня.

— Уже? — презрительно бросил доктор Мист.

Прогремели фанфары, возвещая о начале игр.

Ликующая толпа заполнила амфитеатр небольшого цирка, расположившегося среди зелени парка; походивший на низкую неширокую воронку, он напоминал цирки Древнего Рима. Вокруг арены проходила серебряная решетка, защищавшая зрителей. Дамы расселись на ступенях, продолжая лакомиться шербетом. Мист сообщил Фрэнку, что через решетку пропущен ток высокого напряжения; никакая случайность не должна была угрожать зрителям.

— Что, на арену выпустят зверей? — поинтересовался Соллер. — Но я полагал, что на Земле не осталось ничего живого, кроме кошек и крыс…

— Ну, — с безразличием бросил доктор, — кое-что еще встречается.

Мелодичный гул голосов заполнил цирк, и Фрэнк, неожиданно вспомнивший давно пережитое, увидел перед своим внутренним взором ослепительные и жестокие игры Гиад, ультразвуковые цирки Денеба, кристаллические ловушки Растабана. На Аль-Нилаше рабы, вооруженные электропилами в виде полумесяцев, сражались с небольшими изящными осьминогами — почему-то, исключительно самками. Ослепленный земным эгоизмом, Фрэнк не испытывал тогда ни возмущения, ни особого волнения. Здесь же нечто вроде тревожных флюидов исходило от окружавшего его амфитеатра, так похожего на античный цирк, он этой пестрой, окрашенной в розовые, красные, желтые и золотистые тона людской массы.

В центре арены со скрежетом распахнулся люк.

Подталкиваемые безжалостным ледяным дыханием, из черной дыры выбирались жалкие, закутанные в лохмотья создания. Соллер едва сдержал возглас возмущения — бледные и согбенные, на арене появились обитатели гигантского муравейника. Рядом с раздувшейся, похожей на шар толстухой и зеленоватыми скелетоподобными существами он увидел все те же маски — Зигги, Валь, Маргрид. Да, это были микроны!

Астронавт безуспешно пытался найти на сморщенной физиономии Зигги отпечаток своего каблука. Маргрид судорожно прижимала к себе миниатюрного монстра, у которого были руки, но не было головы — если только головой не являлся небольшой отросток, расположенный на животе.

Оцепенев от ужаса, Соллер разглядел, что уродцы были скованы одной длинной цепью. Их руки сжимали жалкое оружие — ножи и короткие дротики. Какая-то сила — возможно, ужас — заставила их сгрудиться в центре арены. Запутавшись в своих оковах, они рухнули беспорядочной грудой на песок. Было видно, что они перепуганы до безумия.