Натали Хеннеберг - Солнце Туле

— Она очень рассердилась, — сказала Кассандра, стирая с лица кровь.

— Она… Кто это — она?

— Алэйна. Или Елена. Или Джиневра. Единственная живая дрянь, владычествующая над сонмами своих давно скончавшихся подданных. Я думаю, вы давно догадались об этом, не так ли? Ведь Магия — это королевство вампиров. Взгляните сами…

И Фрэнк увидел: гигантский цветок под ними медленно сводил вместе свои широко раскинувшиеся лепестки; по краям они уже были затронуты быстро прогрессировавшим гниением. Он постепенно закрывался, к нему вяло стягивались пучки фиолетовых волокон, на глазах превращавшихся в комки бурой и черной слизи. Все королевство Магия было одной зловещей розой, разлагавшейся с неимоверной скоростью.

— Они все давно мертвы, включая менестрелей, — продолжала Кассандра. — Неужели вы не узнали их? Первого звали Мильтон, Джон Мильтон. Второй жил позднее, в эпоху первых космических полетов. Что касается третьего. Я тоже не знаю его. Может быть, он и не пел никогда.

— Скорее всего, какой-нибудь неудавшийся поэт-сюрреалист, — закончил за нее доктор Мист. — В первой половине ХХ века уже были придуманы картины, в которых никто ничего не понимал. И была музыка без звуков. Король — это, конечно, Аргус… Или Франц-Иосиф. Или Николай II.

— Но мы же находились в эпохе Ренессанса!

— Разумеется. Это у них было проявлением любезности по отношению к вам. Ведь вам так подходит XVI век!

— Вы хотите сказать, что…

— Ну, конечно, это была работа гипнотических устройств! Но, как только ваш дезинтегратор разорвал электрические цепи, снаружи тут же хлынули мрак и холод реальной ночи. Вы ведь догадались об этом?

— Да, почти.

— В общем, ничего из увиденного вами на самом деле не существует. Было всего лишь множество разочаровавшихся во всем мертвецов, от которых остались сгущения их жизненной силы, блуждающие в пространстве и принимающие различные формы, которые используются как приманка. Имаго. Помните имажинистов? [3] Имажинизм (от лат. imago — образ) — литературное течение в русской поэзии XX века, представители которого заявляли, что цель творчества состоит в создании образа. Основное выразительное средство имажинистов — метафора, часто метафорические цепи, сопоставляющие различные элементы двух образов — прямого и переносного. Для творческой практики имажинистов характерен эпатаж, анархические мотивы (Википедия).

— Но она же хотела покорить Вселенную!

— Это вполне возможно — промолвил Мист, потирая свои длинные желтые пальцы. — И она рассчитывала использовать вас, как используют обычное транспортное средство. Вы правильно сделали, что не согласились; вряд ли подобное предприятие можно отнести к числу рентабельных. Их голод постоянно усиливается. В настоящий момент они как раз заканчивают пожирать микронов.

— С одной стороны мертвецы, с другой — дегенераты! — воскликнул Соллер. — Вот, значит, что вы сделали с Землей!

— Сделали… Пожалуй, это слишком сильно сказано, — уточнил доктор. — Мы так мало значим во всем случившемся…

— Я не имею в виду именно вас, — оборвал его Фрэнк. — Хотя я и узнал вас, несмотря на искусный маскарад. Вы доктор Мист, не так ли? Видный ученый-биолог. Человек, знающий все, поносящий все. Нет, вы — дьявол, древний змей-искуситель, враг рода человеческого. Вы — Мефистофель!

Большой рот с тонкими губами, похожий на разрез ножом, печально искривился.

— То, что вы имеете в виду, это всего лишь древний предрассудок, а вы — неблагодарное существо, Соллер. Неужели вы можете сказать, что я вел себя некорректно по отношению к вам?

Фрэнк неохотно признал, что ничего подобного не думал.

— Множество старинных предрассудков следует пересмотреть, — пробормотал доктор. — Разумеется, сейчас всё ещё существует Великий Нечистый, есть Бездны Несправедливости, есть Воплощение Зла, поклонники которого целуют его в черный зад (впрочем, я никогда не понимал, какое удовольствие это доставляет верующим…). Наконец, есть ещё… Есть то, что я могу только назвать Иным. Но оно больше не интересуется Землей. Почему? Может быть, земляне, в конце концов, начали вызывать у него отвращение? Они слишком далеко — даже с его терпимостью — зашли по пути разрушения… Какой интерес может иметь Великий искуситель в общении с мертвецами и дегенератами?

— Но вы…

— Я — это особый случай. Я… Можно сказать, что я был приписан к вашим эскадрам. Но понятие зла в том виде, в каком оно существует на Земле, расплывается и исчезает, стоит вам оказаться в бесконечном пространстве с бесконечным количеством миров. Представляете ли вы, каким образом могут согрешить, например, каннибалы-тысяченожки с Зоссмы? Или лишенные пола разумные облака с Ахернара? Боюсь, что в таких условиях я быстро превратился бы в дьявола-еретика.

— И все же, вы пытались совратить меня.

— Профессиональная привычка, мой дорогой. Может быть, и какое-нибудь отклонение в психике. Когда я оказался рядом с вами, когда уловил в этом угасающем разуме, в этом изношенном теле гигантскую неиспользованную энергию, я испытал неудержимый соблазн хотя бы попытаться… В общем, ведь мы тоже по-своему любим Землю.

— Еще бы, вы неплохо провели время на Земле в прежние времена!

— Можно сказать и так, хотя это будет всего лишь грубым изложением общеизвестной истины. Да, мы были счастливы здесь, находясь между пламенем, царящим в нашей несколько… э-э-э… специфической области, и огромной Вселенной, которая принадлежит… которая принадлежала Иному. У меня, у микроскопической частички зла, у жалкого дьявола-прихлебателя, бедного родственника, была грандиозная идея. Я подумал, что вы могли бы.

— Что именно?

— Спасти эту Землю…

Последние слова донеслись до Соллера в виде едва слышного бормотанья. Острое лицо доктора Миста и его фигура быстро побледнели и стали почти неразличимы. Оторвавшись от рукоятки метлы, Кассандра повернула к ним свое прекрасное лицо Медузы, увенчанное шипящими змеями, и крикнула:

— Изыди! Ты проиграл, Люцифер!

Секунду, даже какую-то невероятно малую долю секунды назад доктор Мист еще сидел в кресле второго пилота. А сейчас его уже не было в кабине. Не было ни вспышки, ни запаха серы. Не выпуская из рук штурвал, Кассандра снова обернулась к Фрэнку.

— Ну, вот мы и остались вдвоем, — промолвила она. — Мы избавились и от груза прошлого, и от дьявольских соблазнов. Остается Земля — ее могущество в былом и ее туманное будущее. И мы. Ваши испытания закончились. Вы доказали, что вы — настоящий человек, Соллер-Солнце.

— Кто вы, Кассандра?

— Я же не спрашиваю у вас, кто вы! Ну, ладно, я готова кое-что рассказать вам. Но будете ли вы знать намного больше, если я скажу, что принадлежу к бродячему племени, уцелевшему, несмотря на все чудовищные катаклизмы… Я имею в виду и этот, последний, который уничтожил почти всё живое на Земле, оставив после себя одного гения на сотню идиотов… Я могу ещё добавить, что мы — единственное племя мутантов, добившееся успеха. Ну, что? Пожалуй, будет лучше, если я представлю вас своим единомышленникам. Мы садимся. Закройте глаза.