Ромен Люказо - Лаций. Мир ноэмов [litres]

И он грубо потянул ее за собой в направлении группы.

Когда Отон и Плавтина подошли достаточно близко, чтобы рыбаки их заметили, те на секунду прервали свое занятие, молча поглядели на них, а потом все как один повернулись к молодчику невысокого роста, но крепкого сложения и с мускулистой грудью, покрытого жесткой светлой шерстью в темных пятнах. Он смерил ее жестким оценивающим взглядом, пятнистые уши задрожали от любопытства. Меж его мощных клыков свисал огромный розовый язык.

Эти существа были потомками лабрадора – крепких, мощных животных, наделенных эмпатией. А этот альфа-самец прищурил глаза, словно узнал ее, подумала Плавтина. И все же вместо того, чтобы пойти им навстречу, вожак стаи коротко что-то гавкнул, и они снова потянули свои ореховые скорлупки на берег, как ни в чем не бывало.

– И все-таки, – прошептала Плавтина – она не желала, чтобы людопсы ее услышали, – с вашей стороны это безумие. Безумие и нарциссизм.

– Бояться тут нечего, – ответил он также шепотом. – Они мне подчиняются. Компенсируют мои слабости.

– Они убивают за вас, – осознала Плавтина.

– Они действуют в соответствии с врожденным охотничьим инстинктом, – согласился он, – и делают это хорошо. Бьют врага и защищают союзников. Благодаря им мы можем победить варваров, не извращая нашу собственную природу.

Она невольно повысила голос – настолько это зрелище ее возмутило.

– Клянусь всеми демонами старого Аида, Отон, вы лишились разума? Это же биологический вид, прямые конкуренты Человека! Если вы потеряете над ними контроль…

Он помрачнел и будто бы неосознанно сжал кулаки, поглядев Плавтине в глаза.

– Вы ничего не знаете и остались живы только благодаря моему великодушию, милочка. Вспомните об этом, когда вам снова захочется меня оскорбить.

Она заколебалась. Страх по-прежнему жил в ней – так же, как и гнев. А по натуре она склонялась скорее к дерзости, чем к осторожности.

– Вы можете опровергнуть то, что я сказала? А как же вы обошли Узы? Вы сумели как-то от них освободиться, раз отказываетесь от нашего общего наследия?

– Я никогда ничего подобного не делал, – отчеканил он. – Никогда. Они не знают о моих ограничениях.

– Вы скрыли от них существование Уз?

– Да. Узы сами запрещают мне говорить о них. В их глазах я должен оставаться богом-творцом, который создал их после того, как построил их изначальный мир. По-другому и быть не может.

– В этой истории с Узами нет ничего очевидного. Вы сотворили эти карикатуры на людей, и управляете ими с помощью страха. Вы еще хуже, чем я думала.

Высокая каменная статуя взглянула на нее высокомерно.

– Ну а кто вы сама? Что там, на дне ваших клеток? Вот и еще одно возможное объяснение вашему существованию, – продолжил он, не обращая внимания на упорное молчание молодой женщины. – Не являетесь ли вы результатом подпольной попытки создать эпантропическую расу вразрез с Узами?

– Эта мысль абсурдна.

– Но у вас, кажется, нет лучшей теории?

– Я не представитель нового вида, Отон. Я автомат, а вы – не бог.

– Я это сознаю.

– Что-то я сомневаюсь, – отбрила она.

Он возвел глаза к небу, но не стал отвечать ей прямо.

– Не стоит продолжать этот спор, сударыня. Познакомьтесь с ними. Поживите среди них. Тогда вы лучше поймете, что в них есть благородство, и что они по-настоящему полезны.

– Вы идете по ложному пути, Отон.

– Вы увидите, что нет.

– Я в этом сомневаюсь. Но для вас это неважно. Я здесь пленница. Я даже не знаю, зачем вы оставили меня в живых, если не считать любопытство.

– Пленница, говорите? В наше время уже не существует такого понятия. Вся моя власть над «Транзиторией» заключается в моем умении убеждать. А там, куда мы направляемся, Плавтина мне пригодится – пусть и в такой усеченной форме.

– И куда же мы направляемся?

– Вы это довольно скоро узнаете. Оставайтесь здесь. Ваш врач прописал вам отдых. Отдыхайте, – добавил Отон ледяным голосом, – и не пытайтесь совершить ничего, что заставило бы меня на вас рассердиться.

Он развернулся и большими шагами направился в глубину острова. Она не пыталась пойти за ним. Она чувствовала себя усталой и запутанной, ее пугало поведение Отона – эта смесь любезности и подспудной угрозы. Нависла ли над ней опасность? Может быть, не в ближайшем будущем, если для Отона она представляет хоть малейший интерес.

Пока что ей было нечего делать, и она принялась наблюдать за людопсами. И к своему большому удивлению, она почувствовала себя странно успокоенной, глядя на путаную и терпеливую работу этих созданий, которые разгружали, оттаскивали на берег и чинили свои суденышки. Вскоре к ним присоединились и другие. По их пропорциям Плавтина поняла, что это женщины и дети, которые пришли помочь донести улов.

Она сделала несколько шагов вперед, оставаясь все же немного в стороне; ноздри заполонил запах моря и смолы, которой пропитывали лодки. Стоило немного привыкнуть к их странной морфологии и рычащим голосам – и можно было принять их за обычный примитивный народец, за добрых дикарей в тысячах миль от сложных технологических цивилизаций, их пороков и жестокости. Как будто бы человечество по какому-то волшебству вернулось к своей изначальной простоте. Ей бы хотелось подойти еще ближе. Но она чувствовала, что, сделав первый шаг, нарушит какое-то неписаное правило. И потому ждала.

Ждать пришлось не так уж долго. Скоро на сцене появился новый персонаж, которого привлекли щенки, изо всех сил лающие тонкими голосками. В противоположность остальным, он был не полуголым, а облаченным в простую тогу, и опирался на палку. Пожилой пес? Трудно сказать. В его жесткой черной шерсти только кое-где виднелись белые пятнышки. Хотя его телосложение было мощным и двигался он с легкостью, ему недоставало живости собратьев. Старый вожак, подумала Плавтина. Она вообразила себе, что людопсы живут стаей, как дикие животные, и во главе у них – сильный воин, возможно, тот, кто посмотрел на нее скверным взглядом, а теперь беседовал в уголке с новоприбывшим, при этом очень стараясь ненароком не взглянуть на Плавтину. Может быть, эти существа более развиты, чем кажется.

Когда они закончили шептаться, старый черный пес сам подошел к ней, чопорно поклонился и прорычал что-то, чего она сперва не поняла. Знаком она попросила его повторить. Он облизал розовые губы, словно размышляя, и медленно проговорил – на сей раз на латыни:

– Рад приветствовать вас среди нас, благородная Плавтина. Я Фемистокл, полемарх стаи. Господь Отон поручил нам оказать вам гостеприимность, чему мы очень рады.

Сказав это, он снова поклонился. Плавтина чуть расслабилась. Значит, Отон не собирается ее убивать, сперва не откормив.