Джо Хилл - Рога [litres]

Перед тем как повесить мешок через плечо, Ли засунул в него плеер, наушники и диски. Иг смотрел из окна, как Ли съезжает с холма на своей доске сквозь все еще накрапывавший дождь; толстые колеса поднимали с блестящего асфальта петушиные хвосты брызг.

Через двадцать минут Иг услышал, как «Ягуар» тормозит с визгом шин, словно в каком-нибудь кино. Он снова подошел к окну и взглянул на черный автомобиль, ожидая, что сейчас оттуда вывалятся Терри, Эрик Хеннити и какие-нибудь девушки, в облаке смеха и сигаретного дыма. Но Терри вышел один; он постоял немного у «Ягуара» и направился к двери медленно-медленно, словно у него ревматическая спина и он – пожилой человек, ехавший в машине не через маленький город, а несколько часов.

Иг уже наполовину спустился с лестницы, когда Терри вошел в дом. Густая копна его черных волос блестела от дождя. Он увидел Ига, глядящего на него с лестницы, и устало ему улыбнулся.

– Привет, братец, – сказал Терри, – у меня тут кое-что для тебя.

И кинул ему это «кое-что», темный круглый предмет размером с яблоко-дичок.

Иг поймал это двумя руками и взглянул на силуэт голой девицы, чей пах был прикрыт кленовым листом. Петарда была тяжелее, чем ему думалось, ее шершавая поверхность приятно холодила.

– Твой выигрыш, – сказал Терри.

– О! – сказал Иг. – Спасибо. Я-то думал, со всей этой суматохой Эрик забыл, что за ним должок.

В действительности Иг уже несколько дней назад принял как данность, что Эрик Хеннити его кинул и он сломал свой нос за просто так.

– Да, забыл. А я ему напомнил.

– Всё в порядке?

– Теперь – да. – Терри помолчал, держась одной рукой за перила, а затем сказал: – Он не желал выкладывать свой проигрыш, потому что ты съезжал с холма, обутый в кроссовки, или еще какая-то хрень в этом роде.

– Как-то лажово. Самый лажовый довод, какой я когда-либо слышал, – сказал Иг; Терри не ответил, а просто стоял и водил большим пальцем по столбику перил. – И все же. Неужели вы поругались из-за этой штуки? Это же просто хлопушка.

– Нет, не хлопушка. Ты видел, что эта штука сделала с индейкой?

Иг подумал, что сказано не очень по делу. Терри виновато улыбнулся:

– Ты просто не знаешь, что он хотел сделать. В школе есть один парень, которого Эрик не любит. Парень, которого я довольно прилично знаю. Хороший парень, из нашего оркестра. Бен Таунсенд. Так вот, Бенова мать работает в страховой компании. Ну, отвечает на звонки и всякое такое. И поэтому Эрик его ненавидит.

– Просто потому, что его мамаша работает в страховой компании?

– Ты, наверное, знаешь, у Эрикова отца дела идут не слишком хорошо. Ну, он не может ничего поднимать, не может работать, ему даже посрать и то трудно. Все это печально. Ему должны были выплатить страховку, но все не платят и не платят. И я думаю, никогда не заплатят. Вот Эрик и решил с кем-нибудь посчитаться, и он вроде как зациклился на Бене.

– Только потому, что его мамаша работает в страховой компании, которая делает подлянку Эрикову отцу?

– Нет! – воскликнул Терри. – И это-то самое дикое. Она работает совершенно в другой страховой компании.

– В этом нет никакого смысла.

– Нет. Ровно никакого. И не пытайся что-либо понять, потому что все равно не поймешь. Эрик собирался использовать эту штуку, чтобы взорвать кое-что, принадлежащее Бену Таунсенду, и позвал меня поучаствовать.

– И что же он собирался взорвать?

– Его кошку.

Иг сам будто взорвался – его взорвал ужас, граничащий с удивлением.

– Нет! Может быть, Эрик так и сказал, но он просто вешал тебе лапшу. Да как же это, чтобы… кошку?

– Он пытался сделать вид, что просто пошутил, когда увидел, как я охренел. И он дал мне эту «вишенку», только когда я пригрозил сказать его папаше, какую хрень он задумал. Тогда он швырнул мне ее в голову и сказал убираться на хрен. Я точно знаю, что Эриков папаша неоднократно совершал над Эриковой задницей акты полицейского насилия.

– Даже хотя он не может посрать?

– Посрать он не может, а ремнем размахивать может. Нужно молиться Богу, чтобы Эрик никогда не стал копом. Они с его папашей одной породы. Ты будешь иметь право хранить молчание с его сапогом на твоей глотке.

– Ты бы действительно сказал его папаше о…

– Что? Нет. Ни в коем случае. Ну как я мог проболтаться обо всех этих штуках, которые взорвал Эрик, когда я и сам участвовал?.. Это же первый закон шантажа. – Терри немного помолчал, а затем сказал: – Ты думаешь, что кого-нибудь знаешь. Но по большей части ты просто знаешь то, что тебе хочется знать. – Он взглянул на Ига ясными глазами и продолжил: – Хреновый он парень, этот Эрик. И я сам всегда чувствовал себя хреновым парнем, когда находился в его обществе. Ты, Иг, не из этой компании и потому не знаешь. Очень трудно сделать, чтобы тебя хотели женщины и боялись мужчины, когда твое главное умение – это играть на трубе «Америка прекрасная». Я любил, как люди на нас смотрели, – вот что извлекал из этого я. Не могу сказать, что извлекал из этого он. Ну, разве что ему нравилось, что я за все плачу и что мы вроде как знаменитые люди.

Иг покатал петарду в руке, чувствуя, что нужно бы что-нибудь сказать, но не зная, как это сказать. То, что он в конце концов из себя выдавил, безнадежно не соответствовало ситуации.

– А что бы, ты думаешь, мне этой штукой взорвать?

– Да не знаю я что. Ты просто оставь меня в покое, хорошо? Посиди спокойно несколько недель. Когда я получу нормальные права, мы поедем на Кейп-Код с кучей других парней. Разложим на берегу костер и что-нибудь придумаем.

– Вроде последнего за лето большого взрыва, – сказал Иг.

– Да В идеале мне хотелось бы устроить разрушение, которое можно видеть с орбиты. А если уж это никак, – добавил Терри, – надо хотя бы попытаться уничтожить что-нибудь ценное и прекрасное, чего потом никак не заменить.

По пути в церковь ладони Ига так вспотели, что стали липкими и какими-то чужими. И желудок его тоже против чего-то протестовал. Он не понимал, против чего, и это было смех да и только – ведь он не знал даже ее имени и никогда не обмолвился с ней ни словом.

Не считая того, что она ему очень нравилась. Полная церковь народу, уйма ее сверстников, а она смотрела прямо на него и послала ему золотым крестиком какое-то послание. Даже теперь он не очень понимал, почему позволил ей уйти, как он мог взять и отдать ее, будто бейсбольную карточку или компакт-диск. Он уговаривал себя, что Ли – одинокий мальчишка из трейлерного поселка, что все идет так, как и полагается. Он пытался ощутить себя делающим добро, но вместо этого внутри его поднималась черная стена ужаса. Он не мог себе представить, почему позволил Ли взять ее крестик. Сегодня крестик будет у Ли. Он отдаст его ей, и она ему скажет спасибо, и они после церкви будут разговаривать. В мыслях Ига они уже шли вместе, и по пути эта рыжая взглянула в сторону Ига, но в ее взгляде не было ни малейших признаков узнавания, в ямке ее шеи блестел починенный крестик.