Станислав Лем - Дилеммы XXI века

Дуглас Хофштадтер совместно с группой специалистов, увлечённых конструированием искусственного интеллекта, написал книгу, насчитывающую более пятисот страниц, которую я в меру тщательно пролистал [66] Hofstadter D. and the Fluid Analogies Research Group, Fluid Concepts and Creative Analogies. Computer Models of the Fundamental Mechanisms of Thought. – New York: Basic Books, 1995, 528 pp. [ «Текучие концепции и творческие аналогии. Компьютерные модели фундаментальных механизмов мышления» ( англ .)]. . Труд этот, полный глубоких рассуждений, основанных, разумеется, на анализе колоссального количества работ, пытающихся наделить компьютеры интеллектуальными способностями человека, изрядно меня измучил. Поэтому, чтобы ознакомиться быстрее, я сразу обратился к последнему разделу, рассчитывая, что в нём окончательно и ясно представлены возможности организации разума в машине. Увы, квинтэссенция этого толстого тома представляет всё ещё очень отдалённое будущее, в котором интеллект, сформированный из электронных элементов, станет действительно неотличим от того обычного, который имеется у нас в головах.

На полях этого кропотливого труда, который по сути является антологией, объединяющей достижения множества учёных, могу отметить, что давно, лет сорок назад, мне уже представлялось, какой может быть дорога в направлении искусственного интеллекта. Я считал, что очередные этапы приведут в конечном итоге к такой имитации души в машине, которую всё трудней будет отличить от человеческого опыта, или, говоря немного иначе, что в соответствии с господствующей в нашей технологии главной тенденцией, заключающейся в стирании различий между искусственным и естественным, появится почти соприкосновение мысли живой и сымитированной.

Уже не представляет серьёзных трудностей запрограммировать для компьютера как синтаксические правила, так и богатый словарный запас. И как бы параллельно появились попытки публикации текстов, будто бы созданных компьютерными программами. Действительность, однако, прозаична. Компьютер сумеет создать формально безупречную бессмыслицу, из которой человек, следящий за печатаемым результатом, сможет извлечь более или менее осмысленные фрагменты текста, будто изюм из булки. При этом остаётся характерной своего рода безнаправленность псевдоповествования, напоминающего пьяницу, двигающегося неуверенно и неустойчиво. В текстах такого рода, бездушно выдаваемых машиной и выборочно отсеиваемых человеком, не прослеживается ни единой путеводной мысли или хотя бы сюжетного хода.

Несколько лучше обстоит дело с машинными рисунками или с фрагментами музыки, или, в конце концов, с достаточно простыми математическими доказательствами, которые удаются неплохо, поскольку залогом их успеха, как правило, является логичный и жёстко формализованный порядок. Однако всё то, что действительно свидетельствует о нашей интеллектуальной жизнедеятельности, то есть цель разговора, направление мысли, её смысловая ясность и, прежде всего, поддающийся определению способ управления волей, во всех этих искусственных продуктах отсутствуют. Nota bene характерно, что уже сорок лет назад была реализована программа, которая с успехом (даже у психиатров) подражала типичному способу мышления параноика. Ибо его мышление сильно ограничено из-за нарушений монотематического центра.

Одна из первых программ, подражающая человеческому разговору, спроектированная профессором Вейзенбаумом и названная «Элизой», умела неплохо вводить в заблуждение многих простодушных собеседников. Суть именно в том, что если кто-то с нами разговаривает, мы непроизвольно готовы принять его за человека. На этом фоне может возникать так называемый «эффект Элизы», который сводится к приписыванию фразам, в действительности бессмысленным, некоей, может и не совсем понятной, разумности. Впрочем, каждый, кто имел дело с современными поэтическими текстами, лишёнными всякой взаимосвязи, насыщенными неоднозначными ассоциациями, отдаёт себе отчёт в том, как иногда трудны и даже бесплодны усилия по их пониманию. Поэтому немного парадоксально, но человек, который не позволяет языковому тексту идти прямой дорогой, непроизвольно придаёт хаотичным фразам такой смысл, которого они, возможно, вовсе не содержат. Механические сочинения могут отвечать нашим требованиям восприятия благодаря тому, что у нас остаётся неосознанное предположение об их человеческом авторстве. В результате этого неимоверно насыщенная преградами задача имитации плодов разума распадается не только на проблемы пассивной, без сомнения, машины, но также и на проблемы, связанные с нашим активным и неустанным стремлением к пониманию всякой, хотя бы и мельчайшей, частицы мира.

В последние годы размножились гипотетические концепции, пытающиеся охватить и понять совокупность всего, что существует, а именно космос. Поочерёдно и параллельно возникали различные космогонические варианты, как например, Поливерсум, называемый также Мультиверсум, то есть такое скопление вселенных, которое выросло, словно целая связка мыльных пузырей, выдуваемых из соломки. Появилась также идея космосов, появляющихся последовательно друг за другом, и тем самым представили время, которое как будто бы возвышается над очередными возникающими и проходящими универсами. Здесь в качестве простейшей модели напрашивается нитка жемчуга. Самая модная вариация, любимая космологами, это плоские миры, путешествующие рядом друг с другом, параллельно, словно мембраны, и потому называемые сокращённо бранами. Когда одна такая брана сталкивается с другой, тогда и возникает вселенная, подобная нашей.

Но ненасытным космогоникам всех этих вариантов было ещё недостаточно, пока, наконец, один математически подкованный физик по фамилии Вольфрам не выступил с новой теорией. Её можно изложить двумя словами: КОСМОС ЭТО КОМПЬЮТЕР. Причём это компьютер с чрезвычайно дальновидной программой, которую Вольфрам редукционно моделирует, ссылаясь на так называемые целлюлярные, то есть клеточные автоматы. По сути дела происходит так, что первоначально, исходно хаотически разбросанные клетки проявляют склонность к постепенному объединению в организованные формы. Приходится принять возможным многообразие компьютеров-космосов, которые генерируют системы и подсистемы различной формы и рода, вплоть может быть до жизнеподобных форм.

Идея, лежащая в основании всей этой гипотезы, не является абсолютно новой, поскольку известно, что различные стихийно разбросанные материальные элементы с течением времени имеют склонность к созданию упорядочиваний. Критики Вольфрама говорят, что столь простым методом нельзя объяснить все события и явления в любом масштабе, поскольку, например, существующее даже миллиарды лет смешивание музыкальных ключей, нотного стана, а также нот никогда не сгенерирует нам мазурок Шопена. Если бы даже в каком-то микроскопическом объёме воздуха его атомы сложились в партитуру, то и так сразу же вновь разлетелись бы в абсолютный беспорядок. Излагая вышесказанное, я вспомнил, не без улыбки, мой гротескный рассказ [67] «Путешествие шестое, или Как Трурль и Клапауций Демона Второго Рода создали, дабы разбойника Мордона одолеть». из книги «Кибериада», в котором речь идёт о смыслах, значащих нечто понятное, которые возникают благодаря абсолютно случайным столкновениям атомных частиц, но которые сразу же распадаются в абсолютные бессмысленности.