Станислав Лем - Дилеммы XXI века

Оптимист: Действительно, ты настоящий, подлинный пессимист! Сказал, что может быть или плохо, или нехорошо? И ничто нас не спасёт?

Пессимист: С нами особое дело. Если Горбачёву не повезёт, то на протяжении тридцати-сорока лет СССР будет иметь выбор: или войну, или регресс в виде ухода с мировой политической сцены и перехода к роли второразрядного, уже только территориально и по численности населения значительного колосса. И это потому, что требования общественно-организационной, образовательной, кадровой природы, которые всё время выдвигает ускоряющееся развитие науки и техники, столь велики, что всё труднее оставаться на высоте даже тем государствам, которые до сих пор главенствовали цивилизационно. Именно поэтому возникли напряжения и трения между Японией, Соединёнными Штатами и Европой. Кроме того, всё больше стран, таких как Бразилия, остаётся позади, и всё более тяжёлой задачей для отставших становится задача догнать верхушку. Это первое. Во-вторых, границы анклава, обладающего военным производством, уже нельзя чётко определить. Всё большее количество всё более отдалённых друг от друга и всё более разнообразных отраслей науки участвует в производстве нового оружия и в совершенствовании имеющегося. Для создания боевых биопроизводных средств привлекается вся биология во главе с генетикой и вся медицина с фармакохимией. Баллистика – это уже не пушки и остальное огнестрельное оружие, а вся космонавтика с разрастающимся сектором автоматов и компьютеров. Одна только разведка расширяется за счёт всё более изощрённых спутниковых систем, и здесь следует ожидать появления новых технологий из объятой военной тайной сферы SDI (стратегической оборонной инициативы). Это значит, что ни арсеналы, ни военные предприятия уже не удастся скрывать как острова, оградив какими-нибудь стенами. Я считаю, что такая аргументация имеет существенное значение в экспертных заключениях, которые читает Горбачёв. Советская система сможет достичь многого при высокой концентрации усилий и при самом скверном хозяйствовании во «всём остальном». Но такое разграничение в долгосрочной перспективе сохранять не удастся. Таким образом, государство, которое хочет быть державой, должно оставаться в авангарде цивилизации, а не только во главе производителей атомных бомб, ракет, танков и шпионов. В настоящее время Советы гниют изнутри и подобны огромной опухоли, которая внутри подтачивается разложением, а с её внешней поверхности всё время появляются отравленные ткани, дающие раковые метастазы. Ведь так работает ГРУ и КГБ. Или Советы окажутся неспособными к адаптационной гибкости как евроазиатская система цивилизации и тогда – вместо того, чтобы догнать лидеров, – они нападут на них. Так я понимаю поражение Горбачёва и его команды. Или же Советы вопреки всему прежнему опыту смогут преобразоваться так, чтобы они соответствовали XXI столетию, и это будет означать новую, преумноженную силу этой супердержавы.

Оптимист: Поэтому ты допускаешь, что мы или останемся беспомощной, слабой страной над Вислой под боком усовершенствовавшегося колосса, или погибнем вместе с ним и с остальным человечеством? Это и есть перепутье, на котором стоит Горбачёв?

Пессимист: Действительность характеризуется тем, что её нельзя успешно прогнозировать, и создание взаимоисключающих сценариев событий – это процесс не только рискованный, но что хуже, уводящий от сложности, свойственной реальному миру.

Необычное дуновение тепла, которое пришло с наименее ожидаемой стороны советского ледника, сразу разделило страны-сателлиты. Чехословакия и ГДР выступают против горбачёвского порыва, то же самое Румыния с её сапожником-тираном в красной короне. Венгрия и ПНР поддакивают новому генсеку. Причины этого раздела очевидны. Чехословацкая команда была посажена на Градчине Брежневым как заслон для всяких реформаторских идей родом из Пражской весны. Трудно тем, кто с 1968 года сажает в тюрьму за произнесение слова «реформа», вдруг проявить к ней симпатию. (В Праге пишут не о «реформах», а о «реконструкции» экономики: запрет некоторых слов обнаруживает связь марксизма с магией.) ГДР чувствует себя хорошо благодаря явной и скрываемой помощи ФРГ, и потому этот барак в социалистическом лагере обеспечен лучше всех. (Это не значит, чтобы ГДР могла бы выдержать сравнение, например, с Исландией.) О Румынии следует из жалости промолчать. Венгрия во времена Брежнева, Андропова и Черненко была более или менее холодно терпима со своими экспериментами, поэтому нет ничего удивительного в том, что она почувствовала себя увереннее, когда пришёл Горбачёв. По сути дела парадоксальной является только позиция ПНР с Ярузельским, который кажется – по крайней мере, иногда, – действительно думает, что он тожепривёл в движение что-то наподобие «экономической реформы» в стране. Эта реформа уже в пелёнках была задушена тысячей законодательных запретов. Результаты её – разрастание экологической катастрофы, чрезмерная эксплуатация людей и ископаемых, неспособность обслуживания одних только ПРОЦЕНТОВ польского долга, а также галопирующая инфляция. Всё или почти всё произошло оттого, что «реформа» должна действовать при условии хотя бы скромного самоуправления общества. Ярузельский постоянно создаёт новые потемкинско-декоративные совещательные органы, консультационные, спасательные, бого-отечественные, словно думает, что едой, нарисованной на театральной декорации, можно накормить людей. Пропагандисты генерала перестали уже для этих людей в монополизированных средствах массовой информации что-то выдумывать, как это было сразу же после польско-ярузельской войны, и теперь заигрывают, заявляя, что «мы тоже» делаем и то, что придумал Горбачёв, и даже больше. Однако, поскольку этот обман долго скрывать не удастся, придёт время счетов, итогов – и это наш, польский шанс на среднесрочные перспективы. Прежде чем – допустим – Горбачёв окончательно проиграет или прежде чем – альтернативно – удастся ему настоять на своём в стратегических секторах экономики, будет продолжаться оттепель. Пусть эта оттепель продлится 7 или 8 лет – и, избавившись от находящихся сегодня у руля подонков и дураков, мы окрепнем в культуре, и может нам даже удастся начать контратаку на двух фронтах наибольшей угрозы: катастрофы экологической и катастрофы экономической. Пока что никто даже в целях диагностики не коснулся той и другой как следует. Правительство забрасывает пачками бумажных денег те социальные группы, которых больше всего боится, – то есть персонал крупных предприятий, шахтёров и т. п. В настоящий момент в Польше мы имеем больше слонов, чем экономической реформы. Поэтому не стоит говорить о том, чего нет.