Питер Гамильтон - Дисфункция реальности

Сиринга чувствовала «Энону», та стояла на посадочной площадке; с корабля снимали защитную пену, а бригада техников на мобильных мостках со всех сторон осматривала сильно потрепанный жилой тороид. Космоястреб уже утолил свой голод питательными смесями, и его мысленный фон пришел в норму. Он радовался всеобщему вниманию и оживленно переговаривался с рабочими о деталях ремонта. Два биотехника, сидя на корточках над уничтоженными сенсорными блистерами, портативными пробниками брали образцы тканей.

— Папочка?

— Я здесь, моя шалунья. Я же говорил, что не покину тебя.

— Спасибо. Я никогда в этом не сомневалась. Как он?

— Счастлив.

Малая часть ее опасений рассеялась.

— Он готов?

— Да. Но из последних лет утеряно слишком много. Мы собрали все, что смогли. Ядро личности жизнеспособно, но остального не хватает. Он остается ребенком, возможно, тем, кого ты любила в нем больше всего.

— Я могу с ним поговорить?

— Можешь.

Она стояла босиком на густой прохладной траве у широкого ручья, а центральная световая трубка сияла, словно полоска пойманного солнечного света. Вокруг нее высились деревья, сгибающиеся под тяжестью лиан, опоясавших ветви, и длинные гроздья цветов свисали до самой земли, а порой окунались в воду. В неподвижном воздухе лениво хлопали крыльями бабочки, соперничая с пчелами за место над душистыми цветами, и весело щебетали птицы.

На этой полянке она в детстве провела много счастливых дней. Опустив взгляд, Сиринга увидела, что одета в простое хлопковое платье в мелкую бело-синюю клетку. Длинные распущенные волосы падали до худеньких бедер. Ее телу было тринадцать лет, и, прислушавшись к смеху и крикам других детей, она поняла почему. Достаточно юная, чтобы принимать участие в детских приключениях, и достаточно взрослая, чтобы держаться немного в стороне, но при этом на нее не обидятся.

Они выбежали на поляну: шесть десятилетних мальчишек, в шортах и футболках или обнаженные до пояса и в купальных плавках, улыбающиеся, смеющиеся, размахивающие сильными загорелыми руками.

— Сиринга!

Он был среди них, с растрепанными песочно-желтыми волосами, с широкой, обращенной к ней улыбкой.

— Привет, Тетис, — откликнулась она.

— Ты пойдешь с нами? — запыхавшись, спросил он.

Плот из простых силиконовых щитов, перекладин из вспененного алюминия и пустых бутылей из-под воды — знакомый до слез — лежал наполовину на берегу, наполовину в ручье.

— Я не могу, Тетис. Я просто пришла посмотреть, все ли у тебя в порядке.

— Конечно, в порядке! — Он попытался пройтись колесом по траве, но не удержался и рухнул, не переставая смеяться. — Мы собираемся спуститься до самого резервуара с соленой водой. Это будет так весело, мы никому ничего не сказали, и мультисущность нас не увидит. Мы можем встретить там пиратов или чудовищ, а может, найдем какие-нибудь сокровища. Я привезу клад домой и стану самым знаменитым капитаном во всем биотопе. — Он опять вскочил на ноги, сверкая глазами. — Сиринга, пожалуйста, пойдем с нами. Пожалуйста?

— В другой раз я обязательно пойду.

Мальчишки уже сталкивали плот в быстро бегущий ручей и начали поторапливать Тетиса криками. Плот на несколько секунд опасно накренился, но быстро выправился. Мальчики начали запрыгивать на борт.

Тетис растерянно вертел головой, глядя то на плот, то на Сирингу.

— Обещаешь? Правда обещаешь?

— Да.

Она обхватила его голову ладонями и легонько поцеловала в лоб.

— Сиринга!

От возмущения он сморщился и покраснел, а остальные разразились громкими насмешками.

— Вот, возьми, — сказала она, сняв тонкую серебряную цепочку с кусочком яшмы размером с виноградину, украшенным тонкой резьбой. — Надень это, и я словно буду с тобой. А в следующий раз, когда я приду, ты мне обо всем расскажешь.

— Хорошо! — Он побежал к плоту, разбрызгивая воду и на ходу стараясь застегнуть цепочку на шее. — Не забудь вернуться. Ты обещала.

— Как далеко он уплывет? — спросила она Синона, когда двое друзей втащили на плот насквозь промокшего Тетиса.

— Так далеко, как ему захочется.

— И как долго это будет продолжаться?

— Столько, сколько он захочет.

— Папа!

— Извини, я не хотел, чтобы мои слова прозвучали легкомысленно. Вероятно, лет десять или пятнадцать. Видишь ли, в конце концов бледнеет даже детство. Игры, в которые не вмешиваются взрослые, и друзья, составляющие целый мир, — это чудесно, но главное стремление десятилетнего ребенка заключается в том, чтобы повзрослеть; его поступки отражают то, что он видит в поведении взрослых. В старой пословице говорится, что мальчик — это отец мужчины. И вот когда он пресытится приключениями и поймет, что никогда не сможет стать мужчиной, что он вечный ребенок, его личность растворится в мультисущности и станет частью общего разума. Как суждено и всем нам, шалунья, даже тебе.

— Ты хочешь сказать, что он потеряет надежду?

— Нет. Только смерть означает утрату всех надежд, все остальное — это просто источник огорчения.

Мальчишки уже начали грести, осваивая управление плотом, и Тетис, сидя впереди, подавал команды, как делал это всегда. Он оглянулся, улыбнулся ей и помахал рукой. Сиринга тоже подняла руку.

— Адамисты теряют надежду, —сказала Сиринга. — Капитан «Даймасио» понял, что ему больше не на что надеяться. И поэтому решился на тот поступок.

— Адамисты несовершенны. Мы знаем, что останемся и после гибели тела; часть нас в каком-то смысле сохранится на сотни тысяч лет. Что касается меня, я даже и помыслить не могу о том, чтобы покинуть мультисущность, пока еще могу наблюдать за тобой, остальными детьми и внуками. Возможно, через десять или пятнадцать поколений, когда иссякнет чувство привязанности, я тоже полностью растворюсь в разуме биотопа и буду служить всем эденистам. Но это произойдет еще не скоро.

— У адамистов есть религии. Я думала, их боги дают им надежду.

— Дают, самым преданным последователям. Но учти недостатки, с которыми приходится мириться обычным адамистам. Мифическое царство Божье — это все, что может предложить их рай, к тому же оно совершенно непостижимо. И в результате бедным грешным адамистам становится все труднее сохранить надежду. А наша послежизнь вполне реальна и ощутима. Для нас это не вопрос веры, это факт.

— Только не для Тетиса.

— Даже он выжил.

— Лишь часть его; неполноценное существование. Бесконечное плавание по бесконечной реке.