Филип Фармер - Ночные кошмары

— И что же нам делать, брат? — спросил он сам себя своим беззвучным голосом.

Его второе «я» ничего ему не ответило. Маленькое желтое существо в нем было его братом…

Пол Эйр повернулся и помчался вокруг планеты, которая представляла собой движущийся узор из треугольников и кубов. Он мчался по своей орбите, как будто полет был средством для принятия решения.

Так оно и было.

В ДВЕРЬ ПОЗВОНИЛИ.

Мэвис Эйр встала со стула — она сидела перед телевизором, и прошла к входной двери. Она открыла ее и увидела Пола Эйра. Прошло две секунды, за которые он мог бы пролететь пятьдесят миль, находясь вне атмосферы и в другой форме. Потом Мэвис упала в обморок.

В доме был полный бардак. Однако Пол Эйр действовал спокойно и сделал то, что должен был сделать. Когда порядок был восстановлен, телевизор выключился, и Мэвис с детьми — Роджером и Глендой, уселись в свои кресла, он начал рассказывать, поведав им немного о том, что произошло. О своей метаморфозе он ничего не сказал.

Когда он закончил, Мэвис спросила:

— Почему они не сказали нам, что отпускают тебя? Почему ты нам не позвонил? Я чуть не умерла от неожиданности, когда увидела тебя!

— Они хотели бы сохранить это в тайне, — соврал он. — Твои расписки о неразглашении все еще в силе.

Теперь я здоров, хотя уже не тот, что прежде. Ни в коем случае. И я не предупредил вас о своем приезде, потому что они просили меня этого не делать. Почему, я не знаю. Наверное, из соображений безопасности.

Конечно, он не мог сказать им правду.

Наступила тишина. Жена и сын все еще боялись его. Гленда не боялась, но и не доверяла ему до конца. Из всех троих она подозревала, что он изменился много больше, чем признался.

— Папа, где ты взял эту одежду? — спросил Роджер. — Она выглядит так, словно ты вытащил ее из мусорного бачка. И точно так же пахнет!

— Я избавлюсь от этих тряпок, — сказал он. И он подумал, что тряпки он действительно забрал у бездомного алкаша. Он взял его одежду, а взамен вылечил его больную печень и начинающийся туберкулез и, возможно, изменил химический дисбаланс, который сделал его алкоголиком. Может быть. Он не знал, чем тот был еще болен. Но если у него был цирроз печени, и кашель был от туберкулеза, а виной его алкоголизма была химия организма, тогда он исцелил несчастного.

— Ты собираешься вернуться к работе? Опять займешься ремонтом машин? — спросила Гленда.

— Никогда. От одной мысли об этом меня тошнит.

— И что ты будешь делать? — пронзительно воскликнула Мэвис. — Тебе пятьдесят пять, и только через десять лет ты сможешь выйти на пенсию! Если ты все бросишь, ты потеряешь свою пенсию по старости и групповую медицинскую страховку и…

— У меня есть дела поважнее, — объявил Пол Эйр.

— Например, что? — спросила Мэвис.

— Например, я хочу выяснить, что такое человек и почему он такой, — ответил Пол Эйр. — Прежде чем я продолжу…

— Куда отправишься дальше? — спросила Гленда.

— Куда приведет судьба…

— И куда же?

— Туда, где лучше. Или есть что-то хорошее.

— Послушай, папа, — начала Гленда. Она встала. — Посмотри на меня. Я была калекой и горбуном, а ты исцелил меня одним лишь взглядом! Подумайте о том, что ты можешь сделать для других!

Гленда сияла от радости, но… У Роджера и Мэвис было больше оснований для эмоций, чем у Гленды. Не то чтобы они его так боялись. Они должны бояться того, что другие попытаются сделать с ним и с ними. Возможно, Полу Эйру не следовало возвращаться сюда. Он подверг их опасности. Но если бы он отправился в какое-нибудь отдаленное место, они были бы в безопасности.

Однако это было неправдой. Пока он оставался на Земле, ни один человек не был в безопасности. Перемены были опасны, и Пол Эйр был здесь, чтобы увидеть, как все изменилось. Неважно, что он отправится в Тимбукту (а он мог бы), перемены распространятся от него всепоглощающей волной. Он будет кружить над Землей и изменять этот мир…

Он встал.

— Пойдем спать. Завтра…

— Да, — не дослушав, согласилась Мэвис.

— А завтра я займусь изысканиями…

Мэвис предположила, что он имеет в виду поиск новой работы. Его долг — содержать семью.

Так оно и было. Но теперь его обязанностью было найти себе пару. И тогда начнется посев.

КАК ВЕТЕР… КАК призрак, он мчался вокруг Земли.

Когда-то он был человеком, Земля была твердой и ограничивала горизонт. Когда он был блюдцем, это был сложный узор из движущихся треугольников и кубиков. Земля тускло светилась каштановым и серебряным. Вода ярко светилась алым и золотым. Треугольные очертания и полые кубики суши были меньше, чем у воды. Гольфстрим был того же цвета, что и остальная Атлантика, но кубики вращались вокруг треугольников более тесно.

Облака воды казались поганками. Смог напоминал косяк рыб-дикобразов. Чистый воздух, которого было очень мало, напоминал снег на экране неисправного телевизора. Дождь и снег выглядели как многогранники, но дождь был лазурным, а снег — ярко-оранжевым.

Так все «виделось» из стратосферы. Когда он приблизился к Земле, треугольники и кубы слились, стали неподвижными, приобрели оттенки зеленого. Деревья были перевернутыми пирамидами, больше похожими на странной формы опухоли Земли, чем на отдельные существа.

Временами Пол Эйр замедлял шаг и приближался к какому-нибудь дому. Он «заглядывал» в окна. Собаки напоминали кометы, кошки — газовые струи, люди были символами на долларовой купюре, пирамиды с одним огромным малиновым глазом, постоянно расширяющимся или сжимающимся.

Круг за кругом, вверх и вниз. И нигде больше таких, как он. Пол Эйр должен был принять приглашение своей «матери», и таким образом он мог бы путешествовать по космосу к планете какой-нибудь далекой звезды с ней в качестве компаньона и проводника. Теперь, если бы он прожил тысячу лет, а он проживет, он мог бы никогда не увидеть никого из своих. С другой стороны, он мог столкнуться с дюжиной вариантов завтрашнего дня. Вернее, послезавтрашнего, потому что он летал только поздно ночью. Днем в Соединенных Штатах Америки он ходил на двух ногах.

Он не нуждался во сне. Превращение означало потерю потребности во сне. Что-то произошло в его измененном теле, что уничтожило яд, накопленный двуногим. Яды остались позади, пока он парил, темно-зеленые, сплющенные сферы, смешанные с сапфиром перья, которые отслеживали изменение угла его полета.

Падающей звездой он помчался к своей квартире, затормозил вспышкой голубых комет с белыми краями, остановился перед открытым окном и вошел. Переход был настолько быстрым, что любой человеческий глаз увидел бы лишь размытое пятно. И теперь он был в облике, который миллиарды знали как Пола Эйра.