Филип Фармер - Ночные кошмары

Холмс сидел на полу, держась за голову и постанывая, и я сочувствовал ему, хотя и устал от его жалоб, когда зазвонил телефон. Я вынул трубку из коробки, прикрепленной к стене, или переборке, или как там это называется.

— Наденьте парашюты и держитесь за что-нибудь покрепче! — проревел голос Вентуорта. — Двенадцать еб… «фоккеров», целая эскадрилья, на одиннадцать часов!

Я неправильно его понял.

— Да, что это за самолеты?

— «Фоккеры»! — воскликнул он и добавил: — Нет, нет! Мои глаза сыграли со мной злую шутку. Это гигантские летающие тараканы! На каждом из них сидит прусский офицер, в шлеме, с выпученными глазами и вооруженный абордажной саблей!

— Что вы говорите? — крикнул я в трубку, но он уже отключился.

Я передал Холмсу слова Вентуорта, и он забыл, что его укачало, хотя выглядел ничуть не лучше прежнего. Пошатываясь, мы подошли к двери-люку и выглянули в иллюминатор.

Ночь теперь стала светнее, чем день, — результат вспышек выстрелов атакующих нас самолетов. Их пилоты использовали яркие прожекторы для наведения пулеметов на наш беспомощный аэроплан. Затем, как будто этого было недостаточно, вокруг начали рваться снаряды зенитной батареи, причем некоторые так близко, что наш самолет содрогался и раскачивался под ударами взрывных волн. Нас слепили гигантские прожекторы. Некоторые из них высветили монопланы с черными крестами на фюзеляжах.

— Арчи! — воскликнул я. — Французские зенитки стреляют по гуннам! Дураки! Они могут попасть по нам!

Что-то промелькнуло мимо. Мы потеряли объект из виду, но через мгновение увидели истребитель, пикирующий на нас сквозь яркий свет факелов и прожекторов, не обращая внимания на разрывы снарядов вокруг. Два крошечных красных глаза мелькнули за пропеллером, и лишь когда в ткани всего в нескольких футах от нас внезапно появились дыры, мы поняли, что это дула пулеметов. Мы рухнули на пол, а огромный самолет несся вперед, нырял, поднимался и падал. Нас швыряло то в одну, то в другую сторону по полу, било о переборки.

— Мы обречены! — крикнул я Холмсу. — Наденьте парашют! Мы не можем отстреливаться, а наш самолет слишком медленный и неуклюжий, чтобы сбежать от них!

Как же я ошибался. И что за демон сидел у нас за штурвалом! Он выписывал на большом неуклюжем самолете такие фигуры пилотажа… Расскажи мне кто-то об этом, я бы никогда не поверил, что такое возможно. Несколько раз мы падали вниз головой и отчаянно цеплялись за койки, чтобы нас не раздавило, как мышей в консервной банке.

Один раз Холмс, чей слух был несколько острее моего, сказал:

— Ватсон, кажется, наши пулеметы ведут ответный огонь… Как он может управлять этим самолетом, делать такие маневры и еще управлять оружием, которое должен держать обеими руками?

— Не знаю, — признался я. В этот момент мы оба повисли на столбе, не упав только потому, что крепко ухватились. Самолет лег на левом боку. В иллюминатор под ногами я увидел немецкий самолет, от которого тянулся дым. За ним последовал еще один, превратившийся в огненный шар примерно в тысяче футов от земли.

Наш самолет выпрямился, и я услышал над головой слабые глухие удары, за которыми последовала треск пулемета. Что-то взорвалось совсем рядом с нами, и обломки полетели мимо иллюминатора.

Это потрясло меня, но еще больше потряс стук в иллюминатор. Кто-то, к моему удивлению, стучал кулаком в дверь. Я подполз к иллюминатору, встал и заглянул в него. Вверх ногами, глядя на меня через стекло, на меня смотрел Вентворт. Его губы сложились в слова:

— Открой дверь! Впусти меня!

Я оцепенел, а потом повиновался. Мгновение спустя, с акробатическим мастерством, которое я до сих пор нахожу невероятным, наш пилот распахнул дверь. В одной руке он держал «Шпандау» с прикладом от винтовки. Мгновение спустя, пока я держал его за талию, он закрыл дверь, укрывшись от холодного пронзительного ветра.

— Вот они! — крикнул он и, направив автомат на лежащего на полу Холмса, выпустил три короткие очереди.

— Осторожнее, старина! — воскликнул Холмс.

Вентуорт в бешенстве пробежал мимо него, и через мгновение мы снова услышали грохот Шпандау.

— По крайней мере, он вернулся в кабину, — слабым голосом произнес Холмс.

Однако это был один из тех случаев, когда Холмс ошибался. Через мгновение капитан вернулся. Он открыл люк, просунул в него ствол своего оружия, выпустил одну-единственную очередь, объявил:

— Попался, сукин сын! — закрыл люк и побежал обратно в кабину.

Через сорок минут самолет приземлился на французском военном аэродроме под Марселем. Его фюзеляж и крылья были пробиты пулями в сотне мест, хотя, к счастью, ни одна пуля не попала в бензобаки. Французский командир, осматривавший самолет, отметил, что больше дыр было сделано орудием, стрелявшим изнутри, чем из орудий, стрелявших снаружи.

— Чертовски верно! — подтвердил Вентуорт. — Тараканы и их союзники, летающие леопарды, ползали по всему самолету! Они почти поймали этих двух стариков!

Через несколько минут прибыл британский офицер медицинской службы. Вентуорта, яростно сражавшегося с шестью мужчинами, усмирили, надели смирительную рубашку и увезли в машине скорой помощи.

Бредил не только Вентуорт.

Бледное лицо Холмса исказилось, кулаки сжались, он проклинал своего брата Майкрофта, молодого Мерривейла и всех остальных, кто мог быть в ответе за случившееся, за исключением, разумеется, его величества.

Нас провели в кабинет, где сидели несколько французских и английских офицеров очень высокого ранга. Самый высокий, генерал Чатсон-Доус-Оверли, только головой покачал:

— Да, дорогой мистер Холмс, мы понимаем, что у него иногда бывают галлюцинации. Откровенно говоря, порой он становится совсем сумасшедшим. Но он — лучший пилот, а также лучший шпион, который у нас есть, даже если он сумасшедший, и он уже сделал героическую работу для нас. Он никогда не видит «неправильных» галлюцинаций, то есть он никогда не причиняет вреда своим товарищам, хотя однажды он застрелил итальянца. Но тот парень был всего лишь рядовым, и он был итальянцем. Это был несчастный случай, — и поэтому мы чувствуем, что должны позволить ему работать на нас. Мы, конечно, не можем допустить, чтобы хоть одно слово о его состоянии дошло до гражданского населения, поэтому я должен потребовать от вас клятвы молчать обо всем этом деле. Что вы должны были бы сделать, как само собой разумеющееся и, конечно же, из патриотизма… Теперь ему дадут отдохнуть, подлечат, а потом вернут на службу. Британия остро нуждается в нем [8] Этот сумасшедший американец, несомненно, был великим авиатором и гением шпионажа, который после перевода в американские войска в 1917 году станет известен под кодовым именем G-В. Находясь на британской службе, он, по-видимому, носил фамилию Вентуорт — фамилию своего сводного брата. Об истинных именах G-В, Паука и Тени смотрите в моей книге «Доктор Сэвидж: его апокалиптическая жизнь», (Bantam, 1975). .