Филип Фармер - Ночные кошмары

— Кажется, я слышал шорох крыльев летучих мышей, — сказал он. — Крылья трепещут. Гигантские летучие мыши. Но их нигде не видно.

Затем он вышел из кабины и направился по узкому коридору, специально проложенному так, чтобы пилот мог попасть в кабину, не вылезая наружу. Второй пилот, лейтенант Нельсон, разогревал моторы. Коммодор ушел через минуту, пожелав нам удачи. Выглядел он так, словно думал, что нам это понадобится.

Вскоре нам «позвонил» Вентуорт и велел лечь на койки или ухватиться за что-нибудь твердое. Аэроплан готовился к взлету. Мы забрались на койки, и я уставился в потолок, пока самолет медленно выруливал к стартовой точке, потом моторы «взревели», и машина помчалась, трясясь по лугу. Вскоре хвост рванулся вверх, и мы внезапно оказались в воздухе. Ни Холмс, ни я не могли больше просто лежать. Нам пришлось встать и выглянуть в иллюминатор в двери-люке. Вид земли, уходящей вдаль в сумерках, домов, коров, лошадей и повозок, ручьев, а затем и самой Темзы, уменьшающейся… уменьшающейся, вызывал у нас тревогу и возбуждение.

Холмс был седым, но я уверен, что не страх высоты стал тому причиной. Однако теперь он полностью зависел от ситуации. На земле Холмс был сам себе хозяин. В небе его жизнь была в руках двух незнакомцев, один из которых уже произвел на нас впечатление очень странного существа. Кроме того, слишком скоро стало ясно, что Холмс, какими бы крепкими ни были его нервы и каким бы спокойным ни было его пищеварение на земле, подвержен воздушной болезни.

Самолет летел все дальше и дальше, пересекая в темноте Ла-Манш, западную, а затем и юго-западную часть Франции. Мы приземлились на полосу, освещенную факелами. Холмс хотел выйти и размять ноги, но Вентуорт запретил ему это делать.

— Кто знает, кто бродит здесь в темноте, поджидая, чтобы опознать вас, а затем попытаться прикончить? — заметил он.

— Холмс, — сказал я, когда мой друг вернулся на свое место, — вам не кажется, что он несколько странно говорит о возможности шпионажа? И разве вы не почувствовали запах виски в дыхании пилота? Должен ли пилот пить во время полета?

— Откровенно говоря, я слишком плохо себя чувствую, чтобы обращать на это внимание, — фыркнул Холмс.

Дозаправка прошла без происшествий. Наступила полночь, и огромный самолет пронесся сквозь темную безлунную атмосферу. Лейтенант Нельсон забрался в свою койку с радостным сообщением, что к рассвету мы приземлимся под Марселем. Холмс застонал. Я пожелал парню, который казался вполне приличным человеком, спокойной ночи. Вскоре я заснул, но через некоторое время проснулся, вздрогнув. Однако, как старый ветеран кампаний Холмса, я знал, что лучше не выдавать своего пробуждения. Повернувшись на бок, как будто я делал это во сне, я, прищурившись, наблюдал за происходящим.

Меня разбудил какой-то звук, или вибрация, или, возможно, шестое чувство старого ветерана.

У входа в коридор, освещенный единственной лампочкой над головой, стоял лейтенант Нельсон. На его красивом молодом лице застыло выражение, которого обстоятельства, конечно, не требовали. Вид у него был такой злобный, что у меня заколотилось сердце и, несмотря на холод под одеялом, я обливался потом. В руке у него был револьвер, и когда он поднял его, мое сердце чуть не выскочило из груди. Но он не повернулся к нам. Вместо этого он направился к передней части корабля по узкому коридору, ведущему в кабину пилота.

Поскольку он стоял ко мне спиной, я перегнулся через край койки и потянулся, чтобы разбудить Холмса. Но мне не нужно было его предупреждать. Каково бы ни было физическое состояние моего друга, он оставался все тем же бдительным лисом — старым лисом, это верно, но все же лисом. Его рука поднялась и коснулась моей, и через несколько секунд он уже был на ногах. В одной руке он держал свой верный «Уэбли», который нацелил в спину Нельсона, и одновременно крикнул, чтобы тот остановился.

Не знаю, услышал ли тот Холмса за ревом моторов. Если и так, то у него не было времени подумать об этом. Раздался выстрел, почти неслышный в шуме, и Нельсон упал на спину и проскользил несколько футов по полу назад. Из его лба хлынула кровь.

Тусклый свет падал на лицо капитана Вентуорта, чьи глаза, казалось, горели, хотя я уверен, что это была оптическая иллюзия. Лицо на мгновение исказилось, потом разгладилось, и Вентуорт вышел на свет. Я слез с койки и вместе с Холмсом подошел к нему. Стоя рядом с ним, я почувствовал тяжелый, хотя и душистый запах превосходного виски, исходивший от него.

Вентуорт посмотрел на револьвер в руке Холмса, улыбнулся и сказал:

— Я ждал его. Ждал, что он подкрадется ко мне, пока я буду занят управлением самолетом. Он думал, что снесет мне череп!

— Он, конечно, немецкий шпион, — подытожил Холмс. — Но как вы определили, что он — предатель?

— Я подозреваю всех, — ответил Вентуорт. — Я не спускал с него глаз, а когда увидел, что он говорит по рации, прислушался. Было слишком шумно, чтобы расслышать, но он говорил по-немецки. Я уловил несколько слов: schwanz и schweinhund. Несомненно, он информировал имперскую германскую военную авиационную службу о нашем местонахождении. Если он не убьет меня, то мы будем сбиты. Гунны, должно быть, уже в пути, чтобы перехватить нас.

Тревожная новость, но и Холмса и меня одновременно поразила куда более тревожная мысль. Холмс, как обычно, отреагировал много быстрее меня. Он закричал:

— Кто сейчас управляет самолетом?

Вентуорт лениво улыбнулся и сказал:

— Не беспокойся. Управление подключено к маленькому устройству, которое я изобрел в прошлом месяце. Пока нет воздушных ям, самолет будет лететь ровно сам по себе.

Он вдруг напрягся, склонил голову набок и спросил:

— Вы слышите это?

— Боже! — воскликнул я. — Как мы сможем что-то слышать за адским грохотом этих моторов?

— Тараканы! — рявкнул Вентуорт. — Гигантские летающие тараканы! Этот злой ученый выпустил еще один ужас в наш мир!

Он резко повернулся и исчез в темноте коридора.

Мы с Холмсом уставились друг на друга.

— Мы во власти безумца, Ватсон, — объявил Холмс. — И мы ничего не можем сделать, пока не приземлимся.

— Мы можем спрыгнуть с парашютами, — предложил я.

— Я бы предпочел этого не делать, — сухо ответил Холмс. — Кроме того, это не похоже на крикет. У пилотов, знаешь ли, нет парашютов. Эти двое командуют только потому, что мы — гражданские лица.

— Я не собиралась просить Вентуорта прыгать со мной, — пробормотал я, немного стыдясь своих слов.

Холмс не слышал меня, его желудок снова пытался отторгнуть несуществующее содержимое.

ВСКОРЕ ПОСЛЕ РАССВЕТА немецкие самолеты нанесли удар. Это, как мне сказали позже, были одноместные монопланы Fokker Е-Ш, оснащенные двумя пулеметами «Шпандау». Они были синхронизированы с пропеллерами, чтобы стрелять пулями через пустые пространства между вращающимися лопастями.