Гораций Голд - Искривление

Тогда он с пронзительным криком помчался назад в сомнительную безопасность дома.

ЛОУРЕНС ГРЕЙ хотел пристукнуть себя. Капитан пообещал исполнить этот каприз, как только сможет безопасно покинуть тесную каюту своего гидросамолета. В этом было даже что-то забавное, признался он, когда буквально вчера в нем воспылал патриотический огонь и желание сделать что-то героическое для своей страны.

Это действительно был храбрый патриотический жест — совершить беспосадочный перелет в Африку на 4 Июля. Теперь он оказался в положении идиота, бессмысленно рискующего жизнью, без особого шанса приземлиться в нужной части Занзибара, на расстоянии двадцати пяти тысяч миль от Сан-Франциско, его отправной точки; и не имело никакого значения, преуспеет он или потерпит неудачу.

Он окинул взглядом указатели топлива и масла, высотомер и радиокомпас. Затем сделал несколько быстрых расчетов в уме, что пробудило дикий страх.

Он мог держать крейсерскую скорость в триста десять миль в час. Весь полет потребовал бы четыре дня, с шестью или семью часами сна в любое время, когда захочет, каждые двадцать четыре часа, пока автопилот будет держать курс и заданную высоту.

Но масла и топлива было едва ли достаточно, чтобы закончить полет. Если он попадет во власть небольшого ветра, то, вероятно, до Занзибара не дотянет.

Хороши же парни, профинансировавшие полет! Будь он проклят, что согласился рискнуть. Он мог бы выбрать Сингапур, без риска. Во всяком случае, теперь ничего другого не остается.

И он взял на два румба севернее. Вместо того, чтобы пройти над Новой Гвинеей и голландской Ост-Индией, как предполагал его старый маршрут, теперь самолет направлялся в Микронезию, архипелаг между Гуамом и Новой Гвинеей. Он шел с отличным временем. Через двадцать девять минут пополудни миновал сто восьмидесятый меридиан, и вместо того, чтобы догонять вечер 5-го июля, оказался в 6-ом. На часах было без двадцати трех минут шесть, когда он пролетел над Каролинскими островами.

Принятое решение приподняло его настроение. Он даже позволил себе фальшиво насвистывать песенку. К этому времени нового дня он уже был на подлете к Сингапуру. Теперь ему не терпелось посмотреть, как выглядит эта адская бездна мира.

Что-то показалось ему странным, когда он отвел взгляд от приборов и всмотрелся в воду. Быстро помрачнело внизу, хотя небо оставалось чистым. И, несмотря на то, что единственным звуком был гул пропеллера, море выглядело беспокойным и неровным, поднимая высокие волны с белой пеной.

Он опустился настолько низко, насколько осмелился, скользя на бреющем полете в сотне футов от волнующейся воды. Сдвинув рычаг, отодвинул левое окно.

Внезапно, сквозь рев, над бурунами волн ему послышались вопли тысяч голосов. Он в сомнении покачал головой, подумав, что это сказалось долгое сидение за штурвалом.

Нет! Через мгновение он увидел источник крика, вода буквально кишела от бултыхающихся в ней людей. Несвязные, безумные вопли ужаса долетали до его ушей. Некоторые лица повернулись к нему. Пока он смотрел, онемев от ужаса, сотни их уходили под воду, оставляя только пузыри, которые разбивали мощные гребни волн.

Он задрал нос, чтобы подняться на восемьсот футов и в отчаянии посмотрел вокруг. Повсюду, куда хватало взгляда, все пространство, что открывалось под ним, было заполнено плавающими людьми, миллионами их.

Бессильными пальцами он щелкнул тумблером радио. Затем неуверенно стал звать своего диспетчера в Сан-Франциско. Мгновением спустя ему откликнулся неразборчивый голос.

— Говорит капитан Грей, — сказал он. — Я над Каролинскими островами, 8°30′ северной широты, 158°23′ западной долготы. Здесь масса тонущих людей вокруг. Что мне делать?

Радио беспорядочно захрипело на разных языках. Долго он слушал непостижимый рев слившихся воедино голосов, с тоской глядя на миллионы обреченных людей, которым он не мог помочь.

ИНДЕЙЦЫ были уже у подножия холма и шустро взбирались по пологому склону. Лэнс бежал к дому, призывая на помощь, сердце его дико билось. В то же время он ощущал некую отстраненность, не веря в реальность кошмара. Слишком безумно, чтобы быть правдой.

И все же, он мчался во весь дух. Его короткие ноги бешено молотили воздух, при этом он непрестанно оглядывался назад, на индейцев, которые быстро сокращали расстояние. Полагая, что уже достиг двери, он протянул руку, чтобы схватиться за ручку.

И ничего не почувствовал, никакой двери. Сначала он решил, что еще не дотянулся до нее и машинально сделал еще несколько шагов, как вдруг оказался в доме, за плотно закрытой дверью, за которой остались атакующие индейцы. Очевидно, он прошел сквозь нее. Не было никакого другого способа, которым он мог войти в дом, не открывая дверь. Но он отказывался верить в это.

Он остановился, тяжело дыша от напряжения и слыша крики бегущих индейцев. Пусть бегут! У него не было сил двинуться с места.

Внезапно трое мужчин как ни в чем ни бывало прошли сквозь противоположную стену дома. Это было уже не смешно — та решительность, с которой они миновали стену. В их руках были предметы, утешительно походившие на револьверы.

Даже не взглянув на него, они подошли к двери, распахнули ее и встретили индейцев лицом к лицу. Единым жестом резко подняли руки, из их оружия вырвались крохотные клубки дыма. Лэнсу хотелось упасть на пол и заплакать, сделать хоть что-то, что подтвердило бы несерьезность этой сцены. Как в детской игре, трое прошли сквозь стену, чтобы нацелить на индейцев свои пугачи.

Он был поражен видом краснокожих, которые резко остановились: их очерченными скулами, торсами с тугими мускулами и натянутыми как бечева сухожилиями. В глазах каждого застыл наполняющий до краев ужас человека, который увидел перед собой костлявый лик смерти.

Затем они повалились наземь и скатились по склону.

Троица вернулась в комнату. Лэнс хотел поблагодарить их. Но их суровые лица остановили его. Он позволил им заговорить первыми.

— Что вы здесь делаете? — спросил старший из них.

Лэнс был ошеломлен.

— То же самое, что и вы, вероятно, — сказал он.

— Так все же, — поинтересовался один.

— Живу здесь, — ответил Лэнс.

— Вы знаете, какая сегодня дата? — снова спросил старший.

Лэнс пожал плечами.

— Насколько я помню, было 5 июня 1942 года. Единственное, что является бесспорным, это то, что сейчас лето. А вот год… Что ж, это в зависимости от того, в каком году вы жили, когда это все произошло.

— Когда что произошло? — поинтересовался старший.

— Когда время пошло наперекосяк.

Они перекинулись взглядами.

— Я не понимаю, — сказал самый молодой. — Если это касается четвертого измерения, мы в этом не разбираемся. Мы всего лишь механики.