Даша Пац - Оттепель не наступит [litres]

А сейчас… Мы ехали на выезд из проклятого города, в котором к чёртовой матери сломались наши жизни. И понятия не имели, что нас ждёт впереди.

Чувство дежавю охватило сердце. Точно также мы мчались на мою казнь, которая так и не состоялась. Но теперь всё лицо в синяках было у Гарьера, а не у меня. И из врагов мы по прихоти судьбы стали союзниками.

Филипп молчал, я тоже не нарушала тишину. Она давила на нас обоих, но никто не проронил ни слова. На горизонте маячила неизвестность. И мы собирались нырнуть в её омут с головой…

– Агата, пожалуйста, ешь.

Я смотрела на макароны и кусок жаренной рабы, нехотя ковыряя вилкой еду. Лина откинула за спину копну длинных волос цвета седины и ещё больше нахмурилась.

– Мне не нужна нянька, – тихо сказала я в ответ на напутствие.

– С тобой никто и не нянчится. Это называется заботой.

Отвечать не хотелось. В заботе я тоже не нуждалась. По крайней мере, не в этом месте. В последние дни все стали очень заинтересованы в общении со мной. Даже Йонг приходил. И это раздражало.

– Я в порядке. Просто кусок в горло не лезет.

– Ты нормально не ела уже двое суток. Если продолжишь в том же духе, восстановиться ещё долго не выйдет. А сегодня важный день, между прочим. Пора приходить в норму.

Я горестно усмехнулась. В норму…Какая чушь. Взгляд метнулся на давящие белые стены больничной палаты. Меня снова перевели на нижний этаж.

Это были самые страшные два дня в моей жизни. Не получалось ни спать, ни есть. Да и жить толком не выходило. Разве что, жалко существовать. Я просто лежала, пялясь в потолок и не обращая внимания на затёкшее тело. Постоянный поток гостей не мог унять скорби, зато очень досаждал. Но из-за жгучего горя слова приходивших людей не откладывались в памяти. Потому что единственное, о чём я могла думать, – смерть моих родных.

Время, казалось, стало течь по-другому. Оно то летело, как сумасшедшее, то, наоборот, замедлялось. Иногда меня настигали вспышки истерик, которые плавно сменялись пугающей апатией. После того рокового дня не только в душе что-то сломалось. Тело тоже чувствовало себя отвратительно. В груди адски жгло, и только к концу вторых суток стало немного полегче.

Где-то на задворках сознания иногда появлялись разные догадки, сулящие надежду. Я ведь не видела лица Юноны, а потому не могла быть уверенной до конца, что по новостям показали именно её тело.

Но это были глупые ложные предположения. Незачем себя ими тешить. Нужно смело встретить новую жизнь лицом к лицу. Потому что прежняя развалилась на куски в тот самый день, когда меня выкрали. А теперь даже бежать больше некуда. Там, во внешнем мире, некому ждать Агату Сафи. И это значило лишь одно: импровизированная тюрьма, в которой нас пытались обучить контролю способностей, стала моим последним пристанищем.

По скуле на спутанные волосы потекла слеза. Кожу защипало. Из-за многочисленных истерик лицо, наверняка, опухло. В зеркало я не смотрелась. Потому что на внешний вид было совершенно наплевать. Лина покосилась на меня и поджала губы. Я видела, что ей хотелось что-то мне сказать и как-то успокоить. Но все слова были ни к чему. И она это прекрасно понимала.

В дверь в очередной раз постучались. Я отвечать не собиралась. Поэтому Лина сказала:

– Войдите.

– Простите, что тревожу… – пробормотал робкий мужской голос.

Крис.

Он вошёл в палату, не дожидаясь приглашения. Я бросила на него быстрый взгляд. Под его глазами залегли тени. Мне показалось, что он стал сутулиться. Кожа побледнела.

– Привет. Мне сказали, что тебе уже лучше, – тихо сказал Крис, сев на стул рядом с кроватью, – решил прийти поддержать.

– Разве может после такого стать лучше? – горький смешок сорвался с губ.

– Не знаю, если честно… Боль должна притупиться со временем. Но забыть о ней не выйдет никогда. По крайней мере, так всегда было с моей скорбью.

Лина бросила на него грустный взгляд. Он тоже на неё посмотрел так выразительно, что, казалось, они друг друга поняли без слов.

– Оставлю вас, – пробормотала она и заправила за ухо спутанную прядь.

Перед уходом она задержалась возле Криса и сжала его плечо. Он мягко коснулся её руки и опустил взгляд. Что-то между ними было… Либо отношения, либо общие тайны… Но я совсем не имела желания в этом ковыряться. Крис поднял на неё глаза, полные боли, и Лина ушла.

Пару дней назад я бы развесила уши и с удовольствием послушала о прошлом моего вечно улыбчивого учителя по стрельбе. Мне бы даже, скорее всего, была интересна причина его печали. Но с тех пор, казалось, прошла целая вечность. И всё, чего хотелось, – остаться одной. Для приличия я всё же спросила:

– У тебя кто-то умирал?

Крис осторожно посмотрел на меня, будто сомневался, рассказывать ли что-то. А затем его взгляд стал ещё печальнее.

– Да. И не раз. Близкие люди уходили из моей жизни не только по причине смерти. Некоторые мосты я жёг сам… Потому что так было правильно и справедливо. Хоть этим и приходилось причинять боль не только себе… Но и… Кое-кому ещё. Иногда приходится делать выбор, который может разломать всю жизнь. И я… К сожалению, их делал. Поэтому твои чувства мне понятны.

Удушающее чувство обиды и злости подкатило к горлу.

– Сомневаюсь. Юнона и папа мертвы из-за меня. Если бы вы не ваше дурацкое похищение, ничего этого бы не было.

Крис прикусил губу и нервно провёл ладонью по волосам.

– Тебя ко мне Берта прислала, верно? – глухо спросила я.

– Не совсем. Она просила зайти, но я пришёл по собственной воле. Даже если бы такого распоряжения от неё не было… Тебе всё равно пришлось бы потерпеть моё присутствие, – он невесело улыбнулся.

Я проглотила подкатывающие слёзы и перевернулась на бок, чтобы Крис не вздумал меня жалеть.

– У нас сегодня совместная тренировка. Тебе тоже нужно быть. Скоро нам дадут первое задание. Ты и все остальные… Сможете, наконец, покинуть нашу базу. Придёшь?

– Меня не волнует, куда нас отправят. Я хочу отомстить за сестру, – неожиданно холодно пробормотала я.

Крис вдруг взял меня за ладонь и горячо пообещал:

– И я тебе помогу, – он осёкся, – мы все поможем.

Я вынула ладонь из его руки и сжала в кулак.

– Во сколько тренировка?

– В двенадцать. Через час.

– Я буду.

Повисла неловкая тишина. Я недоверчиво прищурилась и вновь всмотрелась в его лицо. Очередная волна странного ощущения захлестнула сердце. Снова показалось, что это выражение лица я уже видела. Не взгляда. Ведь я точно знала: в день похищения из-за одолевающей тревоги у меня не вышло бы запомнить глаза налётчиков.

– Ты, – вдруг заговорил Крис, – можешь мне не верить. Но я тоже чувствую сейчас невероятную боль.