Филип Дик - Симулякры [litres]

– А не могли бы вы исполнить хотя бы одно народное произведение? – спросил Слезак. – Мы бы предложили, к примеру, рокабили «Моя Сара Джейн». Есть оно в вашем репертуаре?

– Есть, – коротко сказал Эл, и на его лице промелькнуло отвращение.

– Прекрасно, – сказал Слезак. – А могу я спросить, что это за существо с вами? – Он без энтузиазма посмотрел на папулу, которую держал на руках Эл. – Неужели оно живое?

– Это священное животное нашего тотема, – сказал Эл.

– Вы имеете в виду амулет? Талисман?

– Именно, – сказал Эл. – Она приносит нам удачу. – Он погладил голову папулы. – А кроме того, она принимает участие в нашем выступлении. Мы играем, она танцует. Знаете, как обезьянка.

– Черт меня возьми! – К Слезаку вернулся его энтузиазм. – Понимаю. Николь будет восхищена, она любит мягкие пушистые вещи. – Он открыл перед гостями дверь.

А за дверью сидела она.

«Как же Лука мог так ошибаться?» – потрясенно подумал Иан Дункан.

Она была даже прекраснее, чем там, на распродаже. И от собственного изображения на экране телевизора тоже отличалась. Это было кардинальное различие, оно определялось не разумом, а чувствами, и эти чувства говорили о ее невероятной подлинности, если можно было так выразиться. Она была в линялых хлопчатобумажных брюках синего цвета, в мокасинах (какими крошечными оказались ее ножки!) и в белой рубашке, полурасстегнутой так, что он мог видеть – или вообразил, что видит, – ее загорелую, гладкую кожу.

«Насколько она хороша в неофициальной обстановке!» – подумал Иан.

В ней не было ни притворства, ни тщеславия. Ее волосы были коротко подстрижены, и эта прическа подчеркивала красоту шеи и очаровательных ушек.

Иан просто не мог отвести от нее глаз.

«Да она же чертовски молода! – подумал он. – Ей же и двадцати нет… Интересно, помнит ли она меня. Или Эла».

– Николь, – сказал Слезак. – Вот они… Классика на кувшинах.

Она глянула искоса – читала «Таймс».

И улыбнулась приветливо.

– Добрый день! – сказала она. – Не желаете ли ланч? Мы можем предложить вам канадский бекон, масло и кофе.

Ее голос странным образом шел откуда-то сверху, чуть ли не с потолка. Иан поднял голову, увидел несколько динамиков и только тут сообразил, что Первую Леди отделяет от них стеклянный или пластмассовый защитный экран. Он почувствовал жестокое разочарование, но все же понял, почему экран был необходим. А если с нею что-нибудь случится?..

– Мы ели, миссис Тибодо, – сказал Эл. – Большое спасибо! – Он тоже глядел на динамики.

«Мы ели миссис Тибодо, — мелькнуло в безумном мозгу Иана Дункана. – А разве не так? Разве она, сидя здесь в синих хлопчатобумажных штанах и рубашке, разве она не пожирает нас? Странная мысль…»

– Ой, смотрите, – сказала Николь Гарольду Слезаку. – У них же папула! Ой, какая забавная! – Она повернулась к Элу: – Можно мне посмотреть на нее поближе? Пусть она подойдет ко мне.

Николь подала кому-то сигнал, и прозрачная стена начала подниматься.

Эл отпустил папулу, и та прошмыгнула под защитным барьером. Николь подняла ее сильными руками и пристально посмотрела на папулу, как будто пыталась высмотреть что-то внутри.

– Проклятье! – сказала она. – Это же всего-навсего игрушка! Она неживая!

– Они все вымерли, – объяснил Эл, – насколько нам известно. Но это – очень точная модель, спроектированная по окаменелостям, найденным на Марсе.

Он шагнул в ее сторону. Барьер резко опустился на место. Эл оказался отрезанным от папулы и замер, глупо разинув рот. Потом инстинктивно коснулся пульта управления на поясе. Папула выскользнула из рук Николь и неуклюже спрыгнула на пол. Николь изумленно вскрикнула, ее глаза просто засветились.

– Вы хотите такую, Никки? – спросил Гарольд Слезак. – Мы можем заказать вам, даже несколько…

– Что это она делает? – перебила его Николь.

– Она танцует, мэм. Когда они играют, она танцует… Верно, мистер Дункан? Может быть, вы сыграете что-нибудь покороче, продемонстрируете миссис Тибодо ваше искусство? – Он энергично потер руки, кивая Иану и Элу.

– Конечно, – сказал Эл, и они с Ианом посмотрели друг на друга. – Мы могли бы сыграть короткую вещь Шуберта, аранжировку квинтета «Форель». О’кей, Иан, начнем. – Он расстегнул чехол, снял его с кувшина и неловко взял инструмент в руки.

Иан последовал его примеру.

– Эл Миллер, первая партия, – сказал Эл. – И мой партнер Иан Дункан, вторая партия. Предлагаем вам концерт классических произведений. Сначала немного Шуберта.

И пошло.

Па-па-па… Па-па… Па-а-а-па, ти-па-па… Ти-ти-ти-ти-ти-и-и…

– Я вспомнила, где видела вас обоих, – сказала вдруг Николь. – В частности вас, мистер Миллер.

Опустив кувшины, они с тревогой ждали продолжения.

– В «Пристанище драндулетов», – сказала Николь, – когда я прилетела за Ричардом. Вы говорили со мной. Вы просили, чтобы я оставила Ричарда в покое.

– Да, – признал Эл.

– Неужели вы решили, что я не запомню вас? – спросила Николь.

– Вы же видите так много людей…

– Однако у меня хорошая память, – сказала Николь. – Даже в отношении тех, кто не занимает высоких должностей. Вы должны были ждать приглашения сюда не так скоро… или, возможно, вас это не интересует?

– Нас это интересует, – сказал Эл. – Еще как интересует!

Она некоторое время изучала его лицо.

– Музыканты – забавные люди, – сказала она наконец. – Я обнаружила, что они думают совсем не так, как остальные. Они живут в мире фантазий. И Ричард тоже. Он – большой безобразник. Зато лучший из музыкантов Белого дома. Возможно, так оно и должно быть, я не знаю. Этот парадокс стоило бы как следует изучить… Ладно, продолжайте ваше выступление.

– О’кей, – сказал Эл, бросив быстрый взгляд на Иана.

– Ты заявил ей такое? – пробормотал Иан. – Попросил ее оставить Конгросяна в покое? Ты не говорил мне об этом.

– Я думал, ты знаешь. Ты же там был. Я думал, ты слышал мои слова. – Эл пожал плечами. – Во всяком случае, я действительно не думал, что она запомнит меня.

Очевидно, сей факт все еще казался ему невозможным – лицо Эла было лабиринтом недоверия.

Они начали играть еще раз.

Па-па-па… Па-па… Па-а-а-па…

Николь хихикнула.

«Мы потерпели неудачу, – испугался Иан. – Боже, что может быть хуже? Мы просто клоуны…»

Он прекратил играть.

Эл не последовал его примеру. Лицо его покраснело от усилий, щеки раздувались. Казалось, он не замечал, что Николь прикрывает рукой кривящийся рот, что их музыкальные потуги всего-навсего веселят ее. Эл доиграл свою партию до конца и только потом опустил кувшин.

– Папула… – Николь с трудом сдерживала смех. – Она не танцевала. Ни малейшего движения… Почему? – И она снова расхохоталась, не в силах сдержаться.