Филип Дик - Симулякры [litres]

В дверь постучались.

– Мистер Джадд желает видеть мистера Конгросяна, – объявил служитель Белого дома.

Пэмброук открыл дверь и пропустил Меррилла Джадда, который деловито вошел в комнату, держа в руке кейс, украшенный фирменными наклейками.

– Мистер Конгросян? Рад встретиться наконец-то с вами лично.

– Привет, Джадд! – Конгросян особой радости от происходящего не испытывал.

– Я принес с собой кое-какие новые экспериментальные препараты для вас. – Джадд открыл портфель. – Имипрамин-гидрохлорат – два раза в день, пятьдесят миллиграммов. Таблетка оранжевого цвета. А коричневые таблетки – это еще одно новое средство, метабиретинат-оксид, сто миллиграммов в…

– Это яд! – перебил его Конгросян.

– Простите? – Джадд насторожился и приложил согнутую рупором кисть к уху.

– Я не стану ничего принимать. Это часть тщательно разработанного плана, цель которого – убить меня.

В этом у Конгросяна не было ни малейших сомнений. Он это понял, как только увидел в руках Джадда фирменный кейс «АГ Хеми».

– Да нет же! – Джадд бросил пронзительный взгляд на Пэмброука. – Уверяю вас! Мы пытаемся помочь вам, сэр. Это наша работа.

– А почему вы меня похитили?

– Я вас не похищал, – осторожно сказал Джадд. – А теперь, что касается…

– Все вы заодно! – объявил Конгросян.

Призвав на помощь все свои психокинетические способности, он поднял обе руки и направил свое внимание на психохимиотерапевта Меррилла Джадда.

Тот поднялся над полом, завис, болтая ногами и все еще крепко сжимая в руках свой фирменный кейс. Разинув рот и выпучив глаза, он обалдело глядел на Конгросяна и Пэмброука. Потом попытался что-то сказать, но тут Конгросян швырнул его в закрытую дверь комнаты. Дверь раскололась, Джадд пролетел сквозь нее и исчез из виду. В комнате вместе с Конгросяном остались только Пэмброук и его энпэшники.

Прокашлявшись, Уайлдер Пэмброук сказал:

– Нам, пожалуй, следует проверить, насколько серьезные травмы он получил. – И, уже шагая к двери, добавил через плечо: – Полагаю, «АГ Хеми» будет немало огорчена этим инцидентом. Мягко выражаясь.

– К дьяволу «АГ Хеми»! – крикнул Конгросян. – Мне нужен мой личный врач. Я не доверяю никому из тех, кого вы сюда приводите. Откуда мне знать, что он в самом деле из «АГ Хеми»? Он вполне может быть самозванцем.

– В любом случае, – сказал Пэмброук, – вам вряд ли теперь стоит из-за него беспокоиться.

Он осторожно открыл останки двери.

– Так он в самом деле из «АГ Хеми»? – спросил Конгросян, выходя вслед за ним в коридор.

– Вы же сами говорили с ним по видеофону. Именно вы и впутали его в эту историю. – Пэмброук искал взглядом Джадда и был теперь сердитым и даже взволнованным. – Где он? – требовательным тоном спросил он. – Ради бога, Конгросян, что вы с ним сделали?

– Я закинул его в подвал, в прачечную, – неохотно ответил Конгросян. – И ничего с ним не случилось.

– Вам известно, что такое принцип фон Лессингера? – глядя на него в упор, спросил Пэмброук.

– Разумеется.

– Как один из высших руководителей НП, я имею доступ к аппарату фон Лессингера. Вам не хочется узнать, кто станет следующей жертвой вашего злоупотребления своими психокинетическими способностями?

– Нет, – сказал Конгросян.

– Знание этого в ваших интересах. Поскольку вы бы могли сдержаться, чтобы потом не сожалеть.

– И кто же это будет? – спросил Конгросян.

– Николь, – ответил Пэмброук. – А теперь, если не возражаете, ответьте мне вот на какой вопрос… Почему вы до сего момента воздерживались от использования своего таланта в политических целях?

– В политических целях? – эхом отозвался Конгросян.

Он не мог сообразить, как можно пользоваться психокинетикой в политических целях.

– Позвольте вам напомнить, – отметил Пэмброук, – что политика есть искусство принуждать других людей делать то, что вам хочется, даже с применением силы, если необходимо. Применение вами психокинеза только что было необычно в своей направленности… но тем не менее это самый настоящий политический акт.

– Я всегда чувствовал, что было бы неправильно использовать психокинез на людях, – сказал Конгросян.

– Но теперь…

– Теперь ситуация изменилась. Я пленник, все против меня. Вы тоже, например. Не исключено, что мне придется использовать свои способности против вас.

– Пожалуйста, не делайте этого, – сказал Пэмброук, принужденно улыбнувшись. – Я всего-навсего наемный работник правительственного учреждения, выполняющий свои служебные обязанности.

– Вы несколько больше, чем наемный работник, – возразил Конгросян. – Мне все-таки интересно узнать, каким образом я использую свои способности против Николь.

Он никак не мог себе представить, что способен на подобное, – такой ужас она в нем вызывала. И такую почтительность…

– Поживем – увидим, – сказал Пэмброук.

– Меня поражает, – сказал Конгросян, – что вам приходится применять аппарат фон Лессингера только для того, чтобы выяснить что-то обо мне. В конце концов, я – жалкий изгой, неспособный жить среди других людей! Уродец, которому лучше бы и не появляться на свет.

– Это за вас говорит сейчас ваша болезнь. И где-то в глубине своего сознания вы это прекрасно понимаете…

– Но вы должны признать, – упорствовал Конгросян, – что весьма странно пользоваться детищем фон Лессингера так, как это делаете вы. Какова ваша цель?

«Ваша истинная цель», – добавил он про себя.

– Моя задача – защитить Николь. Поскольку вы очень скоро предпримете откровенные враждебные действия по отношению к ней…

– Я думаю, вы лжете, – перебил Конгросян. – Я бы никогда не совершил ничего подобного. Только не по отношению к Николь.

Уайлдер Пэмброук поднял бровь. А затем отвернулся и нажал кнопку вызова лифта – психохимиотерапевта из «АГ Хеми» надо было все-таки найти.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Конгросян.

Он всегда подозрительно относился к сотрудникам НП, и эта его подозрительность еще больше усилилась после того, как полиция ворвалась в «Пристанище драндулетов» и схватила его. И вот этот человек вызывал у него особенную подозрительность, хотя Конгросян и не понимал почему.

– Я всего лишь выполняю свои служебные обязанности, – повторил Пэмброук.

Однако Конгросян ему не верил.

– Как вы теперь будете себя чувствовать? – спросил Пэмброук, когда открылась дверь лифта. – После того, как убили сотрудника «АГ Хеми»…

Он вошел в кабину и жестом пригласил Конгросяна последовать за ним.

– Мой доктор Эгон Сьюпеб. Он может меня вылечить.

– Вы хотели бы с ним встретиться? Это можно устроить.

– Да! – вскричал Конгросян. – И как можно скорее. Он – единственный во всей Вселенной, кто не против меня.