Марк Воронин - Форт Рэйвен

Наконец-то настало долгожданное время обеда. Вконец измочаленный штабными битвами майор привел нас в столовку, и, схватив со столика чашку побольше, налил себе кофе. Он явно решил было немного расслабиться, но до завершения его кошмара было еще далеко. В принципе ничего особенного не произошло. Просто нас попытались накормить какими-то вполне приличными на вид бутербродами, однако половина группы от еды отказалась, поскольку нигде не было найдено клейма «кошерно». Таким образом, другая, менее набожная, или же – более голодная часть нашей компании, получила двойную порцию. Майор же снова разразился тихой шипящей тирадой в адрес в край осточертевших ему гражданских. Он бегал то туда, то сюда, он орал на кого-то и его было слышно из самых разных коридоров. Время от времени он прибегал и вращал глазами, испуская молнии на поваров, затем он куда-то звонил, угрожая и что-то у кого-то требуя. В результате, еще часа через полтора явился некий коренастый человек в странной форме. В руках у него были большие контейнеры с ручками. Он был чем-то похож на провинциального фокусника. Позади него мельтешили два бойца, видимо – ассистенты. Они несли внушительных размеров кастрюлю и накрытый прозрачной крышкой поднос с хлебом. Коренастый объявил, что он военный раввин и даже показал удостоверение. Далее, всю еду, что была расставлена на столе, он объявил кошерной, и тем самым, инцидент на этом был вроде как исчерпан. Мы хорошо поели и после даже успели сыграть несколько партий в карты.

Примерно через час майор снова потащил нас длинными унылыми коридорами в большой зал, где начался инструктаж, проводимый незнакомым доселе капитаном, и повергший даже суровых израильских вояк вроде Моше и Ицхака в полнейшее уныние. Режим нашей работы, оказалось, будет походить на тот, что обыкновенно бывает на кораблях или подлодках. Шесть часов работает одна тройка, а затем заступает следующая. Первая же двенадцать часов условно свободна. Условно, потому что на базе постоянно проходят какие-то учения. В некоторых мы обязаны принимать участие, если только не находимся на вахте. Таковых, слава богу, было немного: пожаротушение, обеспечение личной защиты при ядерном нападении и что-то еще, связанное со стихийными бедствиями. Конкретно, действия, которые входят в наши обязанности, будут доложены на базе. Арон Зингер попытался, было, возмутиться, мол, он вообще-то сюда не пожары тушить приехал, а программы писать. Но эта глупая гражданская филиппика была прервана капитаном-инструктором в самом зародыше:

– Отставить! Вы что же это, мистер программист, будете стоять и программировать, когда огонь уже к вашим штанам подступил?

На это возразить было действительно нечего. Никто, разумеется, стоять и программировать в таком случае не предполагал. В общем, все вдруг стало казаться каким-то бессмысленным, и лишь по лицу Ицхака было понятно, что на учения по части пожаротушения, он уже положил с большим прибором.

– Вопросы есть?– осведомился капитан таким тоном, словно бы он не боролся в течение часа с нашей безграмотностью, а перетаскивал статую Свободы с ее родного острова на смотровую площадку Эмпайр Стэйтс Билдинг, без лифта, разумеется.

Одним словом, вопросов не было.

Капитан многозначительно посмотрел на часы и сообщил, что пора строиться. Скоро вылетаем. Солнце уже клонилось к закату, если не сказать: «Смеркалось».

***

Зигмунд снова залез в железный ящик, который лежал на полу с открытой крышкой, и достал все папки. Одна из них была, собственно, делом, подшитым в скоросшиватель. Он тщательно пролистал все листки постановлений и справок, но не нашел ничего, что касалось бы проверок в штабе ВМФ. Что это за группа? На какой проект она прибыла? Не говоря уже о подробностях связанных с финансированием, как то – реквизиты кредитных линий, имена бухгалтеров, аудиторов и прочее, что могло бы как-то помочь. В общем, было это странно – дальше некуда, а потому он достал блокнот и записал:

«Вопросы к шефу:

Почему нет никаких следов проверок военных? Надо ли нам поднимать об этом вопрос?»

Затем он отложил блокнот и стал читать дальше.

На этот раз строиться уже никто не стал. Все уныло поплелись к выходу. Майор все еще предпринял несколько тщетных попыток вернуть нас к здравому смыслу строевого шага, но, увы, после инструктажа, было очевидно: терять нам уже решительно нечего.

Минут через двадцать, мы уже расселись в вертолете, и затем довольно скоро поднялись в воздух. Вернулись мы на первый аэродром, к тому же самому самолету, на котором прилетели из Израиля. Бени отметил, что никогда не задумывался о том, какое, оказывается, благо, когда сидения в самолете расположены поперек фюзеляжа, а не вдоль, как в нашем случае. Впрочем, несколько сидений были довольно удобные, и, видимо, предназначались каким-то начальникам или инструкторам.

Снова взлетели. На этот раз, уже через час полета, самолет стало болтать, так, что неприятности над Атлантикой были забыты в силу их ничтожности. Нас бросало по всем направлениям, и так было уже почти до самой посадки. Бывший десантник Мени при этом тихо посапывал, приведя кресло для начальников почти в горизонтальное положение, а вот бывший танкист Моше был уже почти зеленый, выдавая обратно весь кошерный обед, добытый майором с таким впечатляющим скандалом. Бени тоже согнулся, но от извержения обеда пока воздерживался.

Остальные сидели, как ни в чем не бывало, играли в карты или листали старые журналы, найденные в каких-то закоулках самолетного борта. Часов через пять с небольшим, мы, наконец, приземлились. Очевидно, за день нам удалось, пересечь примерно семь часовых поясов, и теперь на аэродроме, куда нас забросила злая судьба, было около шести часов вечера. Часы, которые мне великодушно оставили, показывали, что в Израиле уже за полночь. Выйдя из самолета, я оглянулся по сторонам. Аэродром, окруженный красноватыми скалами, был практически пустым. Метрах в трехстах, на отведенных площадках стояли два штурмовика А-10 Thunderbolt, а еще дальше стоял – FB-111. Воздухозаборники его были задраены красными заглушками. На противоположном конце поля находилось еще два самолета, но какие именно, я не разглядел, поскольку они находились под маскировочной сетью. На краю поля, почти уже примыкая к скалам, торчала диспетчерская вышка, довольно низкая, на мой взгляд, и рядом с ней распласталось приземистое здание, на вид какое-то совсем уж нежилое. И это, собственно, все. Кто-то предположил, что мы, видимо сели на дозаправку, но сопровождающий деловито зашагал в сторону здания, махнув нам рукой, мол, чего стоите? Несмотря на практически полное отсутствие объектов, на которых можно было бы остановить взгляд, все это мне что-то сильно напоминало, но я не мог вспомнить что именно. Бени тоже немного ошарашено вертел головой, мы переглянулись, подтвердив наше взаимное недоумение, и затем стали догонять остальных. Сопровождающий вошел в здание, и, придерживая дверь, пропустил всю группу вперед. Внутри все помещения действительно казались нежилыми, с той лишь разницей, что всюду было довольно чисто. Никакого мусора, но при этом, и привычных предметов тоже нигде не было видно. Например, я нигде не видел никакой мебели, не было и ковровых покрытий. Да что там! Ни на стенах, ни на дверях, которые кое-где встречались, не было никаких табличек или же указателей. Одна из дверей на первом этаже довольно сильно отличалась от остальных: она была стальная и гладкая, никаких ручек или кнопок на ней заметно не было. В стене слева, впрочем, имелась встроенная кнопка и переговорное устройство. Майор нажал на нее и из динамика тотчас раздалось: