Федор Вениславский - Шахматная доска роботов

Он начал перекапывать документы, находившиеся в открытом доступе насчёт принадлежности компаний и их учредителей. Запутанность схем едва не сломала Солу мозг – за каждой компанией стояла другая компания, и если она не являлась чьей-то дочерней, то один из её главных учредителей, владел контрольными пакетами акций других компаний. Это была словно пирамида.

Сол принялся вести записи, составлять схемы. По-другому было не разобраться, но даже так выяснить всё и найти корни всех компаний было на грани возможного.

Несмотря на поздний час, Сол позвонил своему знакомому, бывшему сотруднику Государственной Комиссии по Ценным Бумагам, который был известен Солу, как один из лучших в раскрытии запутанных схем вывода денег из фиктивных предприятий.

29 октября 2025 года

Мистер Скотт Шерман, бывший Глава Ассоциации Людей-Адвокатов, сидел на койке в своей одиночной камере. По его лицу стекал пот, хотя воздух был прохладный и сырой. У него не было часов, он не мог достоверно точно вести счёт времени. Но почему-то он был уверен, что человек опаздывает. У Скотта Шермана было двоякое чувство. С одной стороны, ему совсем не хотелось, чтобы дверь камеры открылась, и вошедший охранник крикнул: «Заключённый Шерман, к вам посетитель». Шерман уже твердо решил, как ему поступить, но он не хотел проверять последствия своего решения. С другой стороны, он хотел, чтобы всё закончилось как можно быстрее. Он больше не мог мучить себя неопределённостью. Он больше не мог так жить. Он хотел положить этому конец.

Скотт Шерман потерял всё. Он потерял всё и больше ему нечего было терять. Оставалось только выяснить. Убедиться на собственной шкуре или же развенчать все свои сомнения. В любом случае, если опасения не подтвердятся, что ж, о Скотте Шермане вновь заговорят. Но будь правдой то, чего он так боялся, о чём старался не думать все эти годы… В таком случае Скотту Шерману больше не будет чего опасаться.

Шаги в коридоре. Сердце Шермана застучало с неистовой силой. Подошли к его камере. Скотт зажмурил глаза. В замке провернулся ключ. Шерман открыл глаза – в камеру вошёл охранник.

– Заключённый Шерман, – сказал тот, доставая наручники, – к вам посетитель. Встать, повернуться лицом к стене.

Пока охранник защёлкивал металлические браслеты на руках Скотта, тот молился. Он не был верующим человеком. Но вера имеет свойство пробуждаться в людях, когда им больше не на что рассчитывать.

Охранник взял Шермана под руку и повёл вперёд. По бокам мелькали камеры.

– Ну что, адвокатишка, – раздавался ехидный голос справа, – с коллегой встречаешься?

– Эй, Скотти, – голос слева, – ты не уходи надолго, мы же с тобой не закончили наше пикантное дело.

Они шли по коридору, а из всех камер, мимо которых они проходили доносились голоса.

– О, кого ведут, взгляните-ка, я не знал, что к нему бывают гости.

– Да у него вообще-то много наших в гостях побывало, – смех.

– А проход там что надо: заходи – не хочу! – опять смех.

– Шерман, вытащи меня отсюда! Ты же адвокат! Ой, стоп, уже нет, точно.

– Скотти, это тебя матушка навещает? Если она вполовину хороша как ты, тащи её сюда!

Коридор казался бесконечно длинным для Скотта. Каждый день он поддавался мыслям, что даже если его опасения подтвердятся, то так будет даже лучше. Он не мог здесь находиться. Он не мог более терпеть того, что с ним здесь делали.

– Шерман, к тебе за консультацией пришли? – издевки сыпались со всех сторон.

– Молчать! – рявкнул охранник.

В кабинете для встреч сидел щуплый паренёк. Взъерошенные волосы, очки в большой оправе, перекинутая сумка через плечо. Рубашка, а под ней футболка. Лет двадцать пять.

Охранник снял с Шермана наручники и вышел. Шерман присел за стул.

– Мистер Шерман, здравствуйте, меня зовут Рэй Вилнус.

– Я думал, что придёт Сол Кэмбел. Я говорил с ним по телефону.

– К сожалению, мистер Кэмбел не смог. Он проводит очень важное расследование, но я его ближайший друг и коллега, мы вместе работаем над материалами.

Скотт вздохнул. Он хотел видеть Кэмбелла. Вот он болван, надо было более прозрачно намекнуть Кэмбелу по телефону, что информация, которой он желал поделиться, совсем не о его прошлой жизни адвоката, а о корпорации… Да какая уже разница. И этот сойдёт. У Скотта болела голова.

– Мистер Шерман, времени у нас не очень много, так что давайте начнём, – сказал Рэй, положив перед собой бумаги для записей и приготовив ручку.

– Да, – Скотт себя плохо чувствовал. У него болела голова, мутил живот и его тошнило. Он волновался. Сейчас или никогда.

– О чём именно вы хотели поговорить? Что именно рассказать? – спросил Рэй.

– Правду, – Шерман нервно переминал пальцы на руках, – правду о Justice-Tech.

– Хорошо, – с готовностью и с удивлением ответил Рэй.

Скотт Шерман глубоко вдохнул и выдохнул. Встал со стула. Сжал губы. Принялся ходить взад-вперёд вдоль стола, словно собираясь с мыслями. Рэй терпеливо ждал. Шерман держал руки за спиной. Пот стекал у него с лица, воротник его футболки был уже насквозь мокрым. Он несколько раз прошёл вдоль стола, разворачивался, и шёл в обратном направлении.

Рэй осознавал, что времени для встречи отведено было не столь много, но он не торопил Шермана. Рэй знал – когда люди хотели поделиться чем-то важным, не стоило их отвлекать. Они должны набраться смелости сказать то, о чём умалчивали даже сами себе.

Шерман остановился боком к Рэю. Медленно повернул голову, и журналист увидел в глазах бывшего Главы Ассоциации Людей-Адвокатов нечто вроде озарения, словно учёному, потратившему всю жизнь на решение самой сложной формулы в мире, и практически отчаявшемуся, только что пришло осознание её решения, тем самым позволяя завершить многолетний труд.

– Так это всё же правда! – тихо, а затем на последних словах повышая голос до визга воскликнул Шерман.

Внезапно он с максимально возможным ускорением рванулся вперёд, словно только что прозвучал выстрел, знаменующий старт марафона, в котором Шерман желал победить. Он рванулся вперёд, но там не было ни стадиона, ни дорожки для бега. Впереди через несколько метров была стена. Шерман со всего маха влетел в неё, выставив голову перед собой. Раздался звук удара и хруст. Шерман качнулся, сделал несколько шагов назад, вновь посмотрел на Рэя. Голова Шермана была пробита, кровь заструилась по ней. Пятно крови с брызгами, как клякса, осталось на стене.

Рэй отпрянул, завалился на спинку стула, потерял равновесие и вместе со стулом упал назад. Дверь в камеру начала открываться.

– Правда! – воскликнул Шерман голосом хриплым, неузнаваемым.

В его рту была каша из выбитых зубов, десны, языка и крови. Нос был сломан и вывернут в сторону под неестественным углом. Но Шерман улыбался. Если эту жуткую гримасу можно было назвать хоть чем-то, напоминающем улыбку, то Шерман улыбался. Наверное, никто за всю историю человечества никогда так не улыбался. В чём-то Шерман действительно стал первым.