Федор Вениславский - Шахматная доска роботов

Фрэнк осмотрелся, проверяя ничего ли он не забыл. На борту в коробках располагались раскладные стулья, рыбацкие снасти, наживка, ящик пива и кое-какие закуски к нему. Отойдя на приличное расстояние от порта, Фрэнк повернул и повёл лодку вдоль берега. Прошёл приблизительно час, прежде чем он выключил мотор. Вокруг было тихо, ничто не нарушало спокойствия, которое создавала природа. Фрэнк достал из ниши на носу судна якорь на длинной металлической цепи, аккуратно опустил его в воду и дождался, пока он не достигнет дна. Затем Фрэнк прошёл на середину лодки и принялся возиться с коробками, собирая снаряжение для рыбной ловли. Одну за другой он закинул несколько снастей. Одни были для донной ловли, другие же поплавочные. Поплавки с тихим плеском падали вдали от лодки, и начинали мерно покачиваться, повинуясь волнам, которых неспешно гнал лёгкий ветер.

Какого-то особо клёва не было, так – по мелочам. Но Фрэнк выходил каждый день на воду не за уловом промышленных масштабов и не за поклёвкой, когда не успеваешь удочки вытаскивать, чтобы поменять наживу – это были скорее приятные, когда они в действительности случались, сопровождающие факторы самому процессу рыбалки, который в своей сути был для Фрэнка временем спокойствия и лучшего отдыха из всех, которые можно представить. Абсолютное единение с природой, когда человек, наблюдая за ней во всех её проявлениях, растворялся в ней и в какой-то момент переставал осознавать себя как нечто обособленное. В основном Фрэнк ни о чём не думал, он просто сидел и смотрел в воду, оглядывался на стасти когда ему казалось, что звенел колокольчик, смотрел на поплавки. Затем он открывал ящик-холодильник, брал наполовину зарытую в массу льда банку пива, открывал её, слушая приятный характерный щелчок, и неспешно опустошал, лишь для того, чтобы после этого взять новую. Он ел вяленую рыбу, доставал из герметичного сосуда маленькие и чересчур солёные анчоусы, хрустел орешками со вкусом сыра. Пил приятное холодное пиво и вновь смотрел на воду. Когда поплавок начинал дёргаться, а это всегда происходило внезапно, Фрэнк, как и подобает каждому уважающему себя рыбаку, был к этому готов, быстро отставляя пиво в сторону, он единым движением удочки подсекал рыбу и начинал тянуть лёску в катушке. Иногда рыба попадалась и вовсе маленькая. Иногда побольше. Иногда он вытягивал её за каких-то десять-пятнадцать секунд, а бывало тянул и по десять-пятнадцать минут. Когда Фрэнк чувствовал, что рыба, проглотившая крючок, немалых размеров – он переключал рычаг на катушке и лёску ничего не сдерживало – рыба устремлялась прочь от лодки, почувствовав ложную свободу и минувшую опасность, утягивая за собой добрые метры лески. Затем, когда она уставала плыть и останавливалась, Фрэнк вновь фиксировал катушку и начинал быстро наматывать на неё леску, притягивая рыбу вновь ближе к лодке. Когда он начинал чувствовать сопротивление на том конце – он вновь отпускал леску, чтобы рыба её не порвала, и терпеливо ожидал, пока она не устанет вновь. Так и вытягивал – два шага назад, три вперёд.

После обеда пошёл лёгкий дождь. Поднялась большая волна. Фрэнк, наверное, из-за дождя пропустил хорошую часть улова, потому что, в раздумьях – клюёт ли это, или просто дождь и волны играют со снастью, рыба съедала наживку. Но даже погода не помешала Фрэнку поймать самую большую рыбу на сегодня, хотя здесь больше была заслуга не Фрэнка, а самой рыбы. Раздался звон колокольчик, и зафиксированная на борту снасть дёрнулась, леска натянулась как струна и снасть была готова уже вот-вот устремиться в воду, увлекаемая рыбой, которая вместе с приманкой заглотнула крючок, причём довольно крепко. Фрэнк успел схватить снасть и приложил усилия, чтобы удержать её в руках. Рыба действительно была большая.

Так и проходили дни его отпуска.

– Крупный образец, а? – хозяин лодки с нескрываемым интересом разглядывал улов Фрэнка.

– Долго возился с ней, – Фрэнк опустил на деревянные доски причала свои вещи, вместе с сеткой, полной рыбы, и взял из рук хозяина ручку, чтобы вновь расписаться в бумагах.

– Сюда звонил один мужик, представился кем-то из органов, спрашивал Фрэнка Солдберга… Я бы сказал ему, что не знаю тебя, но ты же понимаешь, твоё имя есть в моих журналах, и ты вот собственноручно ставишь подпись сейчас, потому я не мог тебя прикрыть, прости… – хозяин лодки пытался оправдаться.

– Что ты вообще несешь такое, зачем меня прикрывать? Я же не преступник какой-то. Кто это был?

– Не знаю, я не запоминаю такие вещи. Послушай, он сказал своё имя прежде, чем я взял ручку и бумагу, а потом переспрашивать было как-то неприлично, ты же знаешь этих бюрократов – любое не так услышанное слово воспринимают, как оскорбление, а потом проблемы устраивают – проверки там всякие, инспекции, чисто из подлости…

– Давай к сути дела. Что он хотел?

– Фрэнк, я не знаю, что он хотел, я в чужие дела не лезу. Спроси сам, если конечно позвонишь по номеру, который он мне оставил, – хозяин лодки вынул из кармана помятый квадратный лист бумаги, с явственными следами двух жирных пальцев, на котором корявым почерком был написан телефонный номер.

Фрэнк взял лист в руки. Вгляделся и спросил:

– Это что за цифра? Девятка?

– Да-да, девятка.

– А это… четвёрка?

– Нет-нет, тоже девятка.

– Ну хоть бы имя запомнил. Кого мне спрашивать, когда позвоню?

– Фрэнк, это ты здесь рыбачишь, хоть и каждый день, но однажды ты уедешь, а я останусь, и мне лишние проблемы не нужны, ведь это мой хлеб… Переспросил бы я имя, а он подумал, что я без уважения к нему…

– Ладно, я понял, – Фрэнк не имел никакого желания дальше выслушивать логику хозяина лодки.

– Ты завтра будешь?

– Пока что мои планы не изменились.

– Ну тогда всего хорошего тебе, до завтра! Расскажешь, что там от тебя хотели, – на прощание сказал человек, который, как он сам же и выразился, в чужие дела не лез.

Фрэнк ничего не ответил, поднял свои вещи и ушёл из порта. До мотеля, в котором он остановился, было десять минут пешком. Мотель представлял себой длинное двухэтажное деревянное здание. Вывеска на входе гласила: «У природы». И хотя Фрэнк гостил не у природы, а у такого же человека, которым являлся собственник мотеля, тот старался всячески подчеркнуть суть названия тем, что в мотеле из благ цивилизации были только водопровод и канализация, а электричества, и тем более любой связи – как телефонной, так и Интернета – нет. Освещали мотель толстые свечи и лампы, а жильцов обогревали камины.

Хозяин мотеля сидел на крыльце у входа в деревянном кресле и курил трубку с ароматным табаком. Фрэнк продемонстрировал сетку с рыбой.

– О-о-о, – протянул хозяин, которого звали Джозеф, – Сара! Сара!