Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

Сияние, блеск, непрерывный шум живой и окультуренной природы… Экипаж получил дозу инопланетной красоты, превысившей меру восприятия. И Леда выразила общее мнение:

— Я смотрела сверху. Всё светится — дороги и тропинки, цветники и кристаллы. Всюду светильники дополнительные расставлены. И музыка! Кругом кристаллы, живые и послушные. Тени нет, спрятаться некуда от этой многоцветной гаммы. Я не смогу здесь жить. Лучше на побережье, там спокойнее. Такое возможно? И чтобы без музыки. К этому благолепию надо привыкать помаленьку.

Планета Станна по заказу родного человечества предложила гостям уютную бухту, удалённую от окультуренных районов. С терпимым сочетанием цветов, и Ефремов перестал мечтать о тёмных очках.

Но дома всё же кристаллические. К жизни внутри соображающего кристалла сразу не привыкнешь. Отторжение, граничащее со страхом, возникло и у Нура. Словно отзвук чувства, объявшего его в момент перелома земной судьбы. У всех росло желание вернуться в Ананду, которую отказался покинуть Фиргун. Он же предложил оставить на Корабле и саркофаг.

Планета, творящая жизнь из косного вещества, призналась в бессилии перед единственным «заказом» гостей. Брамфатура Эрланга для неё нераскрываемая загадка. Надежда пробудить вождя фаэтов на планете Вёльва рухнула. Эрвин с Ледой потеряли аппетит. Ох уж эта растительная пища с добавленным вкусом мяса! Местная диета пришлась по душе только айлам. И Азхара включилась в подготовку меню, пытаясь привлечь Леду.

Жизненные ритмы Станны почти совпали с земными. Трёх суток на побережье для привыкания хватило. Активно возмущались только южным ветром, иногда доносящим «кристаллическую», как назвал её Ефремов, музыку.

— У каждой расы своё Золотое сечение, — сделал он вывод, — Для аборигенов тут полное счастье и гармония. А для меня — разочарование. Хочу вырыть нору и спрятаться до наступления тишины. Пока впереди — туман. Ничего не понимаю! Зачем мы здесь?

Эрвин, поглаживая грань дома-кристалла, согласился с ним:

— Нет, без Эрланга мы ничего не сможем. Я вот рождён не из Лотоса, но и во мне нет той, древней памяти. Но почему-то уверен — и моя Земля имела контакты с этой планетой. Сиги-со, язык масок у догонов — результат влияния отсюда. Как воспоминание о меняющихся лицах Хрустальных людей. Возможно, контакты с ними были у Фаэтона. В системе Сириуса, до путешествия к Солнцу. А это значит, у них есть сведения о тройной звезде. Они к ней ближе, чем Солнце. Нужен прямой вопрос.

На прямой вопрос Вёльв дал прямой ответ:

— Да, мы знакомы с планетой, которую вы зовёте Фаэтоном. Давным-давно, до «переворота» у нас… В итоге которого меня закрыли на Иле-Аджале, а моих братьев на Земле Валерия. Не на вашей Земле, фаэт. Я понимаю, о чём вопрос по сути. Да. Угроза оттуда не снята. Собачья звезда ещё покажет себя. Станна ощущает напряжение, тень угрозы оттуда. Но я лично и мои двенадцать братьев не разделяем такое мнение. Где-то поближе сгусток темноты более страшный. Но где?

Светящиеся, громадные, подозрительные кристаллы… Экипаж исследует новые жилища для размещения.

— Иван Антонович! — сказал Нур, — Ты у нас единственный геолог. Что за кристаллы? Внутри чего будем жить?

Ефремов, радостно возбуждённый, коснулся грани ближнего сверкающего «дома», возвышающегося над ним на метр.

— Он-ни в-все раз-зные по форме. Справа — додекаэдр, из двенадцати пятиугольников. Золотая пропорция! Древний грек Платон отождествил его с небом. Капитанское жильё, так я думаю.

«Как он повеселел! В норму входит. Здесь ему легче, чем в Сфере, которую он воспринял как домзак. Простор кругом, займётся чем-нибудь по собственному усмотрению. Ефремов тут не пропадёт. Вот только он чересчур наивен, почти как айлы, доверяет всем и всему».

— Рядом — пирамида, тетраэдр. Огонь обозначает. А кто у нас самый пламенный? — Ефремов улыбнулся Эрвину.

«У нас» — замечательно! Уже не будет делить экипаж на ближних и дальних, своих и чужих?».

— Дальше — куб, гексаэдр, Земля. Для Демьяна подойдёт? Следом — октаэдр, воздух. Кому? Азхаре? Айлийянке… А вот и икосаэдр, вода. Удобно для Леды…

Демьян на Станне обрёл то ли осторожность, то ли подозрительность. Прежде чем шаг сделать, смотрит, что под ногами. И, оглядев предложенный дом, проворчал:

— Многомерность… Не закристаллизоваться бы самому. Предпочитаю Евклида с его двухмерностью. Всё, что сложнее — математика, порождающая аберрации. Вот мы и блуждаем, оторвавшись от реальной простоты. Фибоначчи им подавай… Великую Красоту! Из эфира всё взято, в эфир и вернётся. И кристаллы в нуль обратятся…

Он постучал согнутым пальцем по грани куба и продолжил бодрее:

— Вот Иван Антонович, ещё на Земле будучи, полагал: минералы все — а не только чисто кристаллы — живые существа. Только ритм бытия у них медленнее намного, чем у человека. Ведь так, Иван Антонович?

Ефремов не сразу, но согласно кивнул. А Демьян, довольный своим домом, добавил:

— Только вот Иван Антонович не объяснил механизм появления кристаллов. Да и никто другой. Вот — вчера их тут не было, а сегодня есть. Да ещё и с комнатами да удобствами для человека внутри. Можно, я процитирую?

Он встал у входа в свой дом-кристалл, кашлянул и принял позу актёра-чтеца.

— Из «Дороги ветров», недавно осилил эту многомудрую книгу. Там так написано: «Убогими и наивными кажутся перед этой величественной картиной религиозные легенды о мгновенном сотворении человека и животных. Однако не менее наивны и предположения современных «учёных»-метафизиков о быстром, внезапном появлении разных видов, возникающих по мановению ока из совершенно других организмов».

— Это я по поводу одного горе-академика написал, — Ефремов смутился, потёр пальцем морщинку на лбу, — Я от него недалеко ушёл. Всё же я не исключаю сотворения. Но считаю, что в него входит и эволюция. Творение — естественный процесс!

— Акт во времени то есть, — заметил Демьян, — А время откуда? Оно всегда? До начала начал?

Он потер лоб ладонью по-ефремовски и сказал, без видимой связи с темой разговора:

— А у них тут коммуникации удобно устроены. И экономно. Вода течёт, когда под кран ладонь подставишь. Или встанешь под лейку в душе. Айлы провели на Арде Ману водопровод и канализацию. Работает почти как здесь. А сами умываются в речках, родниках, озерах… Задумаешься тут.

Ефремов наведался в Ананду и вернулся в одежде местного колорита. В чём-то похожем на голубой балахон с синей каймой.

— Не могу так больше. Какова хламида? Иду в народ. Хочу понять, чем они живут. Не в цветах и кристаллах ведь дело, — сказал он Нуру и исчез на несколько суток.