Валерий Сабитов - Миражи мира Яви

Неожиданно подхватив эстафету от Эрвина, рассмеялся Демьян:

— Иван! У тебя не получится. Ведь ты хочешь один? Без айлов у нас нет контакта. Вербального. Да и мысленного. Ты слышал как звучит их речь в натуре?

— Наподобие птичьего щебетания, — ответил Ефремов и тоже рассмеялся, — На твоей Земле был такой мудрый учёный лингвист, по фамилии Хомский? Он на полном серьёзе утверждал, что язык — часть какой-то программы, заложенной в гены. Кем и чем заложенной, он не открыл, но был убеждён, что в человеческое тело зашита универсальная грамматика. Универсальная! Сюда бы его, и в переводчики. Видите-ли, в крови плавают алгоритмы грамоты с синтаксисами…

Демьян и Ефремов дружно расхохотались. Эрвин смотрел на них с недоумением.

— Ты хочешь основать здесь Академию наук, Рус Иван? — спросил отложивший чёрный кристалл в угол Лампы Фиргун, — И стать её Президентом? И заведёшь пулемёт?

Ефремов отмахнулся от провокационных вопросов Фиргуна:

— Академию здешних наук у меня возглавить не получится. У них даже математика совсем другая. Вся иррациональная! В основе — иррациональные числа. Они тут все пифагорейцы.

— Отлично! — восхитился Демьян, — Ведь иррациональное число — корень уравнения Золотого сечения. Через него можно выразить любые действительные числа. В такой системе счисления любое натуральное число можно представить как конечную сумму степеней для любой из золотых S-пропорций. Простота, изящество! Фибоначчи пляшет от радости!

— Ух, какие вы умненькие! — восхитился Фиргун и всплеснул ладошками, — Всё познали, ничего вам не интересненько! Вы, братцы-земляне, ускоренно бредёте по технодороге. И уже миновали все точки возврата. Повторяете ошибку Фаэтона. Вам тут слишком комфортно, вы и закапризничали. Перо Жар-птицы вам в заднее место! Ничего, вот поговорите с местным мудрилой, он такой же…

«Фиргун, как всегда, прав. И — он знает. А мы — предполагаем. Без Роух я бессилен…»

Мрачный сине-фиолетовый лес, а в его глубине — голубая поляна, расцвеченная маленькими полукольцами привычной радуги. И никакого жужжания. Чем-то напоминает лес Вёльва на Иле-Аджале. Но вместо прозрачного Черепа — кристалл высотой около трёх метров, а в нём фигура человека в позе лотоса.

Вёльв сказал негромко:

— Наступил его час… Час Возвращения. Обычно это происходит без свидетелей, но для вас я добился исключения.

«Законсервированный в кристалле лама…», — поймал Нур мысль Ефремова.

— Мы таких называем… Более всего на ваших языках подходит слово «отшельник». Он в таком состоянии уже тысячи лет. Связь с планетой почти отсутствует. На её месте единство с космосом. С чем конкретно в космосе, я не знаю. Спросите у него, адаптационного периода отшельникам не требуется.

Экипаж не восхитился тысячелетним «отшельничеством». Невольно Нур зафиксировал несколько мнений, стараясь не определять личность хозяина.

«Они поняли наше разочарование их обществом. И теперь подсунули мудреца. Чтобы как-то реабилитироваться!»

«Если он и прозрел за тысячи лет, то его прозрение едва ли касается наших мелких для космоса проблем».

«На Земле такие в лесах прятались, по пустыням бродили. Если верить преданиям, в чём-то были полезны. Но ничего серьёзного в истории с ними не связано».

«Понятно. Дело личное, не общественное. А здесь и вовсе. В моде ведь индивидуализм семейного типа».

Раздался хлопок, кристалл обесцветился и раскрылся подобно бутону лотоса. На поляне и в ближнем лесу воцарилась пронзительная тишина. И цвета, чрезмерно яркие и противные гостям, заметно пригасли. По лепесткам кристаллического лотоса прошли переливы земной радуги. Затем он сделал несколько поворотов вокруг оси. Остановился отшельник лицом точно напротив Нура.

Многоцветное изменчивое лицо… На плечах кусок невесомой ткани. Но вот фигура обрела единый голубоватый цвет. Глаза ещё закрыты. Но голос пробуждённого отшельника свеж:

— Планета сообщила нам о вашем прибытии, и я согласился. Ответил…

«Нам? Так их несколько? Много?»

— Мы рады приветствовать тебя, просветлённый, — негромко сказал Нур.

Тот открыл глаза. Какая глубокая синева!

— Просветлённый… Вёльв… Он любит красивые эпитеты. На ваших языках это звучит «святой». Это не так. Я ничего такого не постиг, чего не было во мне до вхождения в кристалл. И чего нет в вас. Мы равны. Но мне открылось то, чего вы не хотите знать.

Ефремов, крайне внимательно наблюдающий за превращением, громогласно воскликнул:

— Понял! Дошло! Открылось!

И притянул к себе озадаченные взгляды. Подойдя к отшельнику совсем близко, он пояснил для всех:

— Всё дело в симметрии! Точнее, в дисимметрии. У вас, как и у нас, в природе царит нормальная симметрия, а живое обладает дисимметрией. Неравенством правого и левого. Ваши кристаллы не такие, как на Земле, потому что живые. Но у нас преобладает правая сторона, а у вас — левая. Вот где фокус! Вот почему мы так тяжело воспринимаем вашу гармонию. А, безусловно, она есть. У вас и плоскость поляризации вращается влево при прохождении света через кристаллы! Миры-антиподы! Земля и Гайяна! Ты согласен, просветлённый?

Просветлённый направил взгляд на Ефремова. Тот умолк и застыл в полной неподвижности. А Вёльв, взяв Нура за локоть, сказал:

— Молодец этот землянин. Хорошо, что вы его взяли с собой. Я помогу ему продолжить контакты с гайянами. Гайяне… Принимаю имя, мягко звучит. Они побеседуют вдвоём. Подождём…

Неслышная беседа-встреча отшельника Гайяны и писателя-учёного Земли продолжалась долгие десять минут. И за эти минуты переменился воздух. Пришли новые запахи, родились звуки. Дисимметрия переменила полярность? Люди облегчённо вздохнули — дышать стало намного легче, почти как в Ананде. То ли природа изменила отношение к пришельцам, то ли их психика перестроилась… Удивлённый Вёльв сказал:

— Мы воздвигнем музей Земли. Первый наш музей. И назовём его именем Ивана Ефремова. Первый инопланетянин, установивший контакт со Станной-Гайяной.

Нур, продолжая изучать отшельника, сказал:

— На Земле йоги продвинутые шли путём другим. Через тело… У ваших оно не меняется, так? Минуя физиологию, сразу — перестройка психики. А тело консервируется. Уходит под опеку планеты? Когда человек Земли «уходит в астрал» или неизвестно куда-то, жизнь тела поддерживают его близкие. Совсем другое.

— Но общее важнее, — с улыбкой сказал Вёльв, — Они все становятся философами, мудрецами, отвергая это в себе.

— Точно, — подтвердил Нур, — Как сказал земной мудрец, «философия — вторая слава и украшение жизни и души человеческой». Всего лишь украшение…