Валерий Сабитов - Цитадель

— Агасфер… Мне понадобилось пережить взрыв нескольких подводных мин и потерять близких, чтобы узнать: Агасфер и прочие, мнящие себя земными царями, — всего лишь пешки в чужой игре. Я нашёл легенду. Что значит, — попал к живым золотым людям. Да, внешне они такие же, как я.

Лия прерывисто вздохнула, Леда замерла, Мартин прикрыл глаза. Леран понял, что о фаэтах он расскажет, но себя к ним причислять сегодня не будет. И так чуть ли не слишком.

— Человек — вовсе не единственный разумный обитатель Земли. Есть ещё и золотые люди. Они же, — фаэты. Не буду ждать, пока вы догадаетесь сами. Сегодня моя задача — рассказывать и отвечать на вопросы. Да, фаэты, — бывшие жители планеты Фаэтон. Они появились на Земле после распада Фаэтона на астероиды и другие осколки. Мало того, Земля имеет ещё одну разумную расу, — в океане. Это дельфины. Я познакомлю вас с одним из них, моим другом Ирианом. Увидите вы и живых фаэтов. Мы с вами первые из землян, представляющих, как неверно люди оценивают своё положение на планете. Мы с Эрнестом убедились, что самое сильное государство бессильно перед сообществом Агасфера. А сам Агасфер, — муравей у ног фаэтов. Настолько могущество золотых людей превышает силу землян! И так было на протяжении всей истории.

— Так они могут уничтожить и всё человечество? — недоверчиво спросила Леда, замерев с апельсином в руке.

— Нет проблем. Стоит им только захотеть. Мы ещё будем говорить об этой открытой возможности серьёзно.

— И вся охранительная мощь: полиция, войска, ядерное оружие, — ничто не поможет? — не поверил и Мартин.

— Даже если люди увеличат эту мощь в сотню раз, — фаэты не заметят. Все эти бомбы и ракеты для них детские хлопушки.

— А дельфины? — спросила Лия, — Они тоже представляют угрозу?

— С ними по-другому. Они не нападают на фаэтов и людей. Хотя знают и тех, и других. И не защищаются от них. Мне кажется, будущее Земли, — за ними. Доброта Земли спрятана в океане… Но вернёмся к знакам. И трилистник, и свастика, — знаки фаэтов. Символы смысла из жизни. К людям они попали в те времена, когда и человек, и фаэты были другими и существовали ближе. Трилистник, — символ лотоса.

— А, я вспомнила! — Леда раскраснелась, возбуждение от сенсационных сведений шло ей на пользу, — Ты же занимался лотосами. Египет, да?

— Да. Молодец, Леда, ты хорошо запомнила. Наидревнейшие, забытые уже египтяне знали, как важен для фаэтов лотос. Кратко поясню, — подробнее после, — фаэты на Земле рождаются из лотоса. Зная это, египтяне обожествили и лотос. Память о них ушла, стилизованный трилистник остался. Он для них был символом воскрешения после смерти. Теперь и мы знаем: так и есть. Фаэты после своей гибели вместе с родной планетой воскресают на Земле в бутоне лотоса.

— Но лотос священен не только для египтян, — неуверенно заметила Лия, — Буддизм…

— Всё человечество связано с фаэтами. Все народы имеют память о прямых отношениях с ними. Лотос избран фаэтами не случайно. Ещё на своей планете, миллионы лет назад, они знали о рождении Брахмы, прародителя нашей вселенной, из лотоса, выросшего из пупка Бхагавана, — Леран не стал уточнять, что данный факт он извлёк из самого себя, а не из беседы с фаэтами, — У них существовала своя религия, а священные тексты оставались незыблемыми и привлекательными даже в период упадка. Некоторые из них предвидели глобальную катастрофу и избрали лотос как форму возможного перерождения, — и об Эрланге он решил не говорить, рано, будет непонятно, спутает восприятие того блока, который он готовил несколько дней, — На Земле золотые люди встретили затем схожие, не заимствованные религиозные представления. Как видите, Бог один не только для земных существ.

— У них были свои пророки? — спросила Лия.

— Да, так. Схожесть и тут. Цепь пророков оборвалась и там. Что-то было предвестием гибели, но знамения не заметили. Бескрайний оптимизм большинства, вера в бесконечность прогресса заглушили голоса отдельных, скромно мыслящих. Человечество ведь сейчас вышло на такую же ступень.

— Опустилось, — мрачно сказал Мартин, — И продолжает опускаться. Есть ещё внизу ступеньки.

— Вот бы рассказать всем людям о том, что и как произошло с фаэтами! — воскликнула Леда, — Чтобы все задумались. Почему фаэты до сих пор этого не сделали?

— Я думаю, для того мы и собрались, — повеселел Мартин и занялся вином, — Иначе зачем нам всё это знание?

«Они решили дать мне отдохнуть», — понял Леран.

— Эрнест, разве я не говорила тебе, что религия одна и та же во всех мирах? Одни и те же вопросы: как жить, чтобы… — Лия протянула свой бокал Мартину, — Правила одни для всех. Те, что складываются все вместе в мораль.

— И на Сириусе добро и зло такое же, как и на Земле?

Леда помнила всё, память вернулась к ней. И с присущей ей интуицией она угадывала болевые точки того, что Лерану предстояло рассказать. Как трудно делать понятным для других то, что и самому себе не совсем ясно.

— Видимо, под всеми звёздами обижаются и страдают. Во всей нашей Вселенной. И в других вселенных, о которых ни мы, люди, на фаэты понятия не имеют и никогда иметь не будут, — Леран задумался о том, стоит ли рассказать о проникновениях драконов в иные миры, но решил: не стоит, ничего там не ясно, да и о драконах тоже рано, — Везде одни и те же правила жизни. Потому что Создатель один. Конечно, соотношение между добром и злом варьируется, в зависимости от степени чистоты каждой вселенной.

— А она, чистота, — зависит от тех, кто там живёт! — утвердительно сказала Леда.

— Таким образом, — заключил Эрнест, — По всему выходит, что история людей тесно связана с историей фаэтов.

— Теснее, чем мы можем представить сейчас. Теснее, чем думают и сами фаэты. В том-то и всё дело.

— Дело? Чьё дело, Леран? — спросила Лия, и осушила свой бокал до дна.

— Чьё же, кроме как наше!? — решил удивиться Леран, — От нас это дело и начнётся. Мы и откроем все занавеси. Золотые люди намного опередили землян, у них было значительно больше времени, другие условия, и шли они иначе. Они развивали самих себя, а не опосредующую технику.

— Будем перетаскивать человечество на дорогу фаэтов? — спросил Мартин.

Он уже внутренне согласился с любой авантюрой, в которую готовился увлечь их невероятный Леран Кронин.

— Не будем, — ответил Леран, — Будем искать общую дорогу. Для всех.

Оба поняли: команда сложилась, есть у неё ядро, и дело началось…

Дни пошли как разрезанные надвое, или как склеенные из двух половинок. Изначальная раздвоенность Лерана Кронина на фаэта и землянина сказалась и тут. Ежедневные поездки по острову, Мартин, Ли и другие люди, — это одна сторона. Леда, постоянно меняющаяся, обновляющаяся, заслонившая всё и всех, — другая сторона.