Ольга Чемерская - Атлантида. В поисках истины. Книга четвертая. Истина рядом

– Может, ты и вправду Бог? Слышишь меня, Ила? – уже в полудрёме, сидя у огня, спросил он.

– Не стоит ломать голову, – услышал он ответ.

– Как же ты научишь их, если даже я не въезжаю?

– Я просто сделаю это. Открою их сознание, и они найдут в себе все ответы, а с ними и новые способности. Для этого им нужно просто верить в меня. Только тогда я смогу изменить их природу, – ответил Иисус на вопрос полусонного Джошуа.

Минут десять они сидели молча у костра. Пока Джошуа не вспомнил утреннюю сцену.

– Ты был сегодня ночью с той женщиной, которая вчера умащивала твои ноги слезами и дорогим маслом в доме у Симона? Почему? – не глядя в глаза, но хитро улыбаясь в усы, спросил Джошуа.

– От тебя нигде не спрячешься. У тебя глаза, как у стражей Аида. Эта женщина, ей нужно было как-то выразить свои чувства: сильные, противоречивые, где-то жертвенные, они теснили ей грудь, пытаясь вырваться наружу. С одной стороны чувство горя и безысходности владели ей, с другой желание любить и быть любимой. Такими чувствами нельзя пренебрегать. Только любовь к Богу может утешить такую душу. А я для неё воплощаю идею Бога на земле. Кроме того, я ещё и мужчина. Для женщины такое проявление любви кажется полным.

– Любовь – это чувство экзистенциальное, мощное, – поэтично продолжал Иисус. – И человек по природе своей может испытать его полноту благодаря физической близости. Для меня это не так важно, но я не могу отказать в любви. А будучи сыном человеческим, я тоже могу испытать это неповторимое чувство. Человеку несравнимо повезло. Душа может испытать такое только в миг воссоединения с Великим Логосом, когда уже не ощущаешь себя легким дуновением, а мощным порывом ветра, не тлеющим огоньком, а пылающим костром, не стоячей водой, а бурлящим весенним потоком…Нет во мне греха за то, что я принял искренние проявления любви. А если кто углядит, пусть первый бросит в меня камень, – закончил он.

Чем ближе становилась дата икс, тем чаще появлялись у Джошуа тревожные, мучительные переживания. И каждый раз оказываясь наедине с учителем он затевал один и тот же разговор, озвучивая их.

– Ила, – умоляюще говорил Иуда, – почему именно я? Мне, как никому из них тяжелее сделать это. Ведь я знаю печальную участь Иуды из Кариафа, который будет проклят в веках. Да не только о себе пекусь, хотя участь предателя вряд ли добавит бонусов моей душе. Боль от того, что я добровольно обреку тебя на ужасные страдания.

– Думая обо мне, ты всё равно думаешь о себе, о своём душевном покое, о муках совести, которые будут грызть тебя вечно. Я прав?

– А тебя разве не пугает то, что предстоит? Даже любимую собаку ради идеи я добровольно не сдам на живодерню!

– Пугает, но не больше, чем других. Такие казни не редки, воздух просто пропитан кровью, страхом и болью: во все времена на земле! Какой-нибудь вор или убийца, совершая свои грязные делишки, тоже наверняка задумывается о том, что когда-то попадёт на виселицу, и это пугает его меньше, чем пустой карман или голодная смерть своих детишек. Я же лишь жду не дождусь смерти, которая принесет мне избавление от страданий. Да и боль моя будет не той болью, которую мог бы я испытать, когда умирает Вселенная.

Не бойся, Джошуа, страдать я буду не так жестоко, как собратья по несчастью. Моя душа не привязана, ты знаешь, так крепко к телу. От этого и чувствовать боль я буду меньше. И стремление вырваться из телесной тюрьмы настолько велико, что мне больше усилий придется приложить, чтоб мой свободный дух не вылетел раньше, чем умрет моё тщедушное тело.

– Почему же именно сейчас и именно так нужно разорвать эту связь? – настаивал Джошуа.

– Я получил эту жизнь в качестве испытания, потому что пришло время взойти на новую ступень. И роль моя – это не роль простого смертного, и итог её должен быть значимым, весомым, действенным. Одним словом, если эффект не будет достигнут, миссия моя будет провалена. Поэтому все эти чудеса, яркие выходы…я должен показать, хоть мне и претит, что за мной стоит сила, и слова мои – не пустой звук! Что я могу воздействовать на мир, на молекулярном, на атомном, на субатомном уровне, если не как Бог, то как сын Бога. Хоть всякий в мире несет в себе божественное начало, но не всякий достиг уровня доверительного общения с силами Вселенной. А способ…я долго искал решение, для этого потратил почти восемь лет, путешествуя по Индии, где сильны эзотерические и космогонические знания, Египет с его древним и сильным культом загробного мира…и поверь, другого способа не нашел. Мне не только нужно покинуть тело, а нужно полностью разорвать круг перерождений на Земле. Я не могу быть привязан к этому миру. Здесь есть свои учителя и хранители. Я и так был не прав, приняв спонтанное решение повернуть этот треклятый метеор! Я вмешался в ход истории Земли и получил за это наказание…

– Послушай, история христианства противоречива и весьма сомнительна. Многие твои слова будут забыты, причем самые главные, в угоду власти и денег. Ты уверен, что это необходимо? Ты мог бы принести много больше пользы, если б исцелял больных. Здесь, будучи пророком и целителем.

– Нет. Сейчас я исцелю десятки, а в итоге погибнут все. Я же хочу исцелить всех, для того чтобы появились десятки, сотни таких, как я! А ты, ты человек из другого времени…уйдёшь, и имя твоё останется не запятнанным. Ты сможешь это и понять, и пережить, стоптать башмаками по длинным коридорам времени, забыть.

– Да как можно забыть такое? Ила, ты в своем уме? Этот поступок – один из самых тяжких в истории человечества. Даже когда уже никто не считал эти события за реальность, всё равно предателей считали за Иуд! Моё имя будут трепать тысячелетиями! – уже почти кричал от отчаяния Джошуа.

– Потише, Иуда, нас услышат, – прошептал Иисус.

– Не смей называть меня так, у меня кровь стынет в жилах от твоих слов! – с горечью сказал Джошуа и стёр с глаз скупую слезу. Ком стоял у него в горле, но он старался сдержаться.

– Этот поступок, несомненно, имеет двоякую природу. Как и многое, что творится на земле – неоднозначно. Но сильнее всего здесь прослеживается спасительная жертвенность. Она будет сильным мотивом твоей души. И в момент перерождения это сыграет, – пытался утешить его Ила.

– Сыграют муки совести и бесконечное чувство вины. И я буду откинут далеко назад, – не сдавался Джошуа.

– Да нет же, муки совести, признание вины и раскаяние очищают душу спасительным огнем, – убеждал Ила.

– Да, если на душе после раскаяния становится спокойно! – как бы закончил Джошуа и уже встал, чтобы пойти.

Иисус тоже встал.

– На душе у тебя и должно быть спокойно, дружище. Ты окажешь мне и всему миру огромную услугу. Без твоей помощи я просто бессилен, – он протянул руку и схватил за запястье медленно уходящего Иуду.