Леонид Дюк - Теория поля

Унылая серая картина промозглой и дождливой поздней осени. Голые стены то ли недостроенных, то ли полуразрушенных зданий. Группка единомышленников непонятной идеи, в число которых входит и Арсений, пытается укрыться в развалинах от наседающих с разных сторон неприятелей. Сквозь густые тучи с трудом пробиваются солнечные лучи. Точнее, такой же серый, как и тучи, диск светила несколько выделяется яркостью на их фоне, но тепла, да что там тепла, не добавляет даже красок в унылый урбанистический пейзаж. Лица людей вокруг него испуганы. Они жмутся друг к другу и взволнованно шарят глазами в поисках надежного укрытия. Приближающаяся опасность ощущается всей поверхностью тела, но общая картина настолько сюрреалистична, что у Козырева тут же возникает подозрение в нереальности происходящего. Потянув за эту ниточку, через пару секунд он уже почти уверен в правильности своей догадки.

Молниеносно преодолев несколько ступеней, он смело выходит в зияющий пустотой оконный проем прямо навстречу приближающимся врагам. Сердце переполнено гордостью. Вот сейчас, еще одно мгновение, и он всех спасет, разметает неприятеля силой собственной мысли. Друзья смогут воочию лицезреть его подвиг, а он, поймав на себе их восхищенные взгляды, с удовольствием насладится заслуженной славой! Но что-то идет не так, как задумывал наш герой. Справа от него, буквально в полуметре, с пронзительным грохотом врезается в стену огромный тяжелый снаряд. Орудие, выпустившее его, явно не огнестрельное, но мощь удара настолько сильна, что стена трескается, а все его тело пронзает острая боль от разлетающихся в разные стороны осколков. Он едва успевает отпрыгнуть и укрыться за ближайшим простенком, как мимо с ужасным свистом пролетает очередная каменная глыба.

Но теперь враг знает, где укрылись несчастные повстанцы. Их местоположение рассекречено, и несколько штурмовых отрядов тут же бросаются по грязным переходам к проломам и проемам в стенах импровизированного укрепления. А наш несостоявшийся герой, стараясь хоть как-то исправить допущенную небрежность, хватает за руку первого подвернувшегося ему соратника и с силой тащит его за собой вниз, в подвалы, надеясь хотя бы там, под землей, обрести спасительное убежище. Тот цепляет за руку следующего, этот тоже успевает кого-то схватить и вот уже вся группа, цепочкой, друг за другом бежит в темноту подземелья навстречу неизвестности.

А там, внизу, декорации, да и весь сюжет необычного сна неожиданно меняются. Теперь это огромная коммунальная квартира, которая расположилась в старинном особняке какого-то бывшего графа где-то в самом центре Москвы. Арсений присмотрел эту квартиру для себя и теперь ему необходимо расселить последних жильцов, чтобы лично владеть недвижимым имуществом безраздельно. И все-то ему нравится в будущем семейном гнездышке. Высоченные потолки дают ощущение воздуха и свободы. Хитрые переходы позволяют быстро оказаться в нужном месте. Причем нарушение законов геометрии во сне нисколько не смущает. Просторный двухсветный танцевальный зал с огромным полукруглым эркером, в котором утопает половина высокого подиума. Вероятно, когда-то на нем располагалась сцена.

Он увлеченно перемещается по комнатам и залам, планируя будущие интерьеры и с удовольствием фантазируя о новой, удобной и роскошной жизни. Вот только кухня… Она почему-то очень маленькая, совершенно невозможно представить, чтобы на ней готовились яства для шикарных многолюдных приемов. Помещение почти полностью занято плитой, которая топится дровами. Кроме плиты там нет ничего, даже стола. Лишь небольшая лавка, на которой можно присесть, чтобы было удобнее подбрасывать дрова в узкую топку.

Козырев пытается что-то сделать с кухней, расширить ее габариты, придать ей необходимый блеск и изящество, наполнить содержимым, чтобы хотя бы во сне сполна насладиться мечтой о красивой жизни, но снова ничего не выходит. К тому же назойливые, все еще нерасселенные жильцы постоянно гудят под ухом, пытаясь вытребовать для себя лучшие условия сделки. Они всеми силам препятствуют любым изменениям, и Арсений вынужден сдаться, подчиниться их напору, хотя прекрасно помнит, что еще недавно запросто смог бы разделаться с ними в одну секунду!

А мечта вот она, совсем рядом, но по-прежнему недостижима. Ах, как замечательно он смог бы спланировать жилое пространство! Маленькая кухня… Да бог с ней, он бы пожертвовал одной из комнат, наверное, в былые времена это была комната прислуги. И вместе с ней кухня уже не казалась бы столь убогой. А вот эта комната идеально бы подошла под его рабочий кабинет. Она расположена в удаленном, уединенном уголке дома. И к ней весьма удобно примыкает вторая дверь спальни. А между кабинетом и спальней есть небольшая комнатка метров на десять. Как раз для ванной. А вот здесь, рядышком, было бы здорово сделать две детские комнаты. Вторую так, на всякий случай. Спальня жены с шикарным будуаром. Во сне, как ни странно, он совершенно не помнил о недавнем разрыве с супругой. Комнаты для гостей. Далее коридор превращается в широкую застекленную террасу: здесь самое место для зимней оранжереи. А сразу за ней – танцевальный зал. Небольшой, около сотни квадратных метров, с той самой сценой внутри эркера. Пожалуй, вполне достаточно. Так, а это что? Винтовая лестница наверх… Мгновенный подъем, а там, наверху, комнатка метров двадцать под круглым куполом. В куполе несколько окошек необычной формы, устремленных непосредственно в небо. Телескоп буквально просится занять свое место в этой домашней обсерватории. Из нее выход на крышу. Тут можно было бы разбить летний сад, поставить красивые деревянные скамеечки. А может быть, и маленький прудик. Или бассейн… Черт, как же избавиться от этих надоедливых жильцов?!

И снова мысль: надо бы исследовать подвалы на предмет размещения там новой лаборатории. Какое-то время на поиск лестницы… Лестница упорно не желает отыскиваться. Хотя он точно уверен: подвал существует! А может быть, это опять происки нудных, приставучих жильцов? Возникают прямо на твоем пути из ниоткуда, заставляют сворачивать в очередной проход, в котором нет пути вниз.

Козырев проснулся. Первый мыслью, которая резанула его пробужденное сознание и острой болью отозвалась где-то в груди, стало осознание потери. Сон был неприятным – он не мог применить в нем свои обычные возможности, но все же в нем он не помнил об отъезде Вики, о разлуке со Снежаной. Там по-прежнему его семья продолжала существовать как целый, неделимый организм. Впрочем теперь почти каждое утро, просыпаясь, он чувствовал боль потери, кроме тех редких случаев, когда он не забывал про нее даже во сне. Он успел привыкнуть, и острая боль постепенно ослабевала, переходя в постоянную, ноющую тоску, которая уже не отпускала до самого вечера, то разгораясь, то затихая.