Люси Пьерра-Пажо - Голос крови [litres]

– Сильви, голубушка, уверяю, не нужно никого беспокоить.

Натанаэль замер. Он уже слышал этот бархатный голос. Тот самый учитель, что разговаривал с Изабеллой.

Мальчик уже хотел уйти, но неловко споткнулся. Под ногами громко заскрипел потертый паркет. Казалось, на весь интернат. Медсестра с лампой выглянула в коридор.

– Эй! Кто там?

Бежать было поздно. Ничего не оставалось, как подойти к дверям лазарета.

– Что ты делаешь один ночью в коридоре? Ну-ка расскажи!

– Голова болит, – простонал мальчик. Ему даже не пришлось прилагать особых усилий, чтобы изобразить человека, страдающего тяжелой мигренью.

Медсестра взяла Натанаэля за подбородок и, опустив очки на кончик носа, внимательно на него посмотрела.

– Да, ты бледноват. У тебя что, кровь из носа шла? И щека красная? Ты с кем-то подрался?

– Я упал… – Натанаэль внезапно смолк. Учитель с бархатным голосом подошел к медсестре. У него были светлые волосы. На голове – шапочка из темной ткани с шелковым помпоном. Родинка под правым глазом напоминала слезу. Тот самый учитель химии, о котором они говорили с Жеромом.

– И что? – поторопила медсестра.

– Я упал на лестнице, пока шел вниз.

– Хорошо, иди ложись в кровать. Выбирай любую.

Медсестра подтолкнула его в палату и, еще сильнее сбавив голос, продолжила разговор с учителем. Как Натанаэль ни вслушивался, уже не мог разобрать ни слова.

Мальчик окинул взглядом комнату, прикидывая, с какой кровати откроется лучший обзор. Хотя пока даже не понимал, что именно хотел тут увидеть. Из двадцати кроватей заняты были только четыре. Один из больных сильно кашлял во сне – казалось, он сейчас выплюнет свои легкие. Мальчик лет десяти пристально смотрел на Натанаэля расширенными от лихорадки глазами. В огне свечей его рыжие волосы отливали медью. На пухлых щеках застыли капельки пота. Кажется, это про него говорил Жером. Ну конечно, Валер Ноябрьский, рыжий маленький толстячок со вздернутым носом.

– Привет! – поздоровался Натанаэль, присаживаясь на соседней кровати.

– Привет! – прошелестел Валер. Голос был таким тихим, что Натанаэль едва мог расслышать.

– Что с тобой?

Валер не ответил. Натанаэль склонился, чтобы расшнуровать ботинки. Когда выпрямился, перед ним стоял светловолосый учитель. Он улыбался.

– Здравствуй, дружок! Я – учитель Альсид Валентин.

Натанаэль вежливо ответил на приветствие.

Учитель присел на кровать Валера, осторожно открыл большую черную кожаную сумку. Вынул шприц с длинной тонкой иглой и маленькую склянку из коричневого стекла, наполненную темной жидкостью.

– Учитель, пожалуйста, нет… – простонал Валер. Он стал задыхаться.

Встревожившись, Натанаэль обернулся, ища медсестру. Но ее нигде не было.

– Бесполезно искать, дружок. Гражданка Сильви вспомнила, что не закрыла окна. А сегодня ночью разразилась гроза, – спокойно произнес Валентин.

– Но, учитель… сегодня нет никакой грозы.

Удивленный этим замечанием Альсид Валентин внимательно посмотрел на Натанаэля.

– Ах да, правда.

Он опустил шприц в склянку, набрал в него немного темной жидкости. В неясном свете она казалась совсем черной. Затем учитель ухватил руку Валера, а тот слабым голосом умолял его остановиться.

– Валер, – прошептал Альсид. – Ты же знаешь, я хочу помочь.

Чтобы совладать с мальчиком, не требовалось усилий: учитель прижал его к себе, как котенка, и ввел иглу в предплечье. В следующий миг лицо ребенка исказила судорога, он заметался по постели, как рыба, выброшенная на берег.

Валентин спокойно наблюдал, плотом вынул из сумки еще одну склянку, приложил ее к платку и придвинул его к носу мальчика. Тот вздрогнул и без чувств опустился на подушки.

– Хлороформ, – объяснил Валентин, поправляя мокрую прядь на лбу Валера. – Сейчас он спит.

Затем вынул еще один шприц и ввел иглу в руку больного.

Натанаэлю это нравилось всё меньше и меньше.

– Учитель, что ты делаешь?

– Стараюсь помочь.

Валентин вынул из руки мальчика шприц, наполненный кровью, и сразу перелил ее в прозрачную склянку. Затем стер ватой каплю крови, что текла по руке Валера.

Натанаэль заметил: кровь была очень темного цвета, с лиловым оттенком, и при этом удивительно вязкой. Словно деготь. Может быть, она так выглядит из-за слабого освещения? Натанаэль отодвинулся в дальний угол кровати.

Медсестра всё не возвращалась.

– Не думал, что у меня будут свидетели, – спокойно произнес учитель. – Ты не должен был этого видеть.

Натанаэль застыл от ужаса. Он попытался что-то сказать, но Валентин его опередил.

– Дай мне руку, пожалуйста.

– Зачем?

Учитель склонил голову и коротко вздохнул.

– Руку.

Натанаэль не двигался. Валентину пришлось наклониться, чтобы ухватить его за руку. Несмотря на хрупкое телосложение, хватка учителя была стальная.

Натанаэль не успел вымолвить ни слова, как Валентин приложил вату с кровью Валера к его ладони и крепко прижал. Мальчика бросило в холод, затем в жар. В следующую секунду по всему телу разлилась приятная теплота. Голос учителя звучал откуда– то издалека и совсем рядом, как если бы он исходил из головы самого Натанаэля.

– Слушай приказ. Ты должен забыть всё, что видел сегодня вечером. Завтра, когда проснешься, не будешь помнить ни о чём. А сейчас спи.

Он выпустил руку Натанаэля, и она безвольно упала на кровать. Мальчик уснул быстрее, чем голова коснулась подушки. Альсид Валентин аккуратно убрал вату в клеенчатый пакетик. Он сожжет ее позже в камине.

Учитель проверил пульс Валера – сердце у того едва не вырывалось из грудной клетки. В мальчике слишком рано проснулась сила, и тело никак не могло привыкнуть. Переливание крови, взятой у других Братьев, должно было ускорить процесс и завершить трансформацию. Но всё шло не так, как должно. Инъекция была их последней надеждой. Только бы Валер не умер сегодня! Тогда он выздоровеет и обретет полноту власти. Учитель ласково погладил мальчика по щеке и подоткнул одеяло.

– Пожалуйста, Валер, не сдавайся! Ты мне нужен. Ты нужен Парижу.

Он сложил руки перед собой и закрыл глаза, чтобы произнести короткую молитву. Затем поднялся, захлопнул сумку и быстрым шагом вышел из палаты.

Натанаэль проснулся с ощущением, как будто проспал целый век. Чувствовал он себя превосходно, словно всю ночь провел на мягкой перине. Луч солнца проник в комнату, и в пространстве, заполненном светом, в невидимых потоках воздуха кружили пылинки. Это завораживало.