Гораций Голд - У финишной черты

— Я это знаю.

— Так вы поможете мне или нет?

Гранди, только что смотревший на женщин, словно на орду инопланетных захватчиков, повернулся к мистеру Кэхиллу.

— Вы сами говорили, что я человек привычки. Мне нравится установленный порядок, несмотря на ваши идеи о том, почему я всегда поступаю так, а не иначе. Я прожил свою жизнь так, как был воспитан: делать определенные дела определенным образом, и я не хочу ломать себя ни для вас, ни для мистера Мансона, ни для кого-либо еще.

Он не упомянул, что пытался изменить свои привычки, и какой панический ужас при этом испытал. Да и что толку говорить. Мистер Кэхилл, будучи любителем психоанализа, сказал бы, что источник всех его проблем — соперничество с отцом или бунт против раннего приучения к туалету, или нашел бы еще какую-нибудь равнозначно нелепую и глупую причину.

— У вас компульсивное расстройство, — повысив голос, заметил мистер Кэхилл. — Навязчивое поведение невротика, который проявляет педантичность только потому, что боится последствий, если сделает что-то не так. Это все равно, что бросить вызов своим родителям и бояться, что тебя накажут.

— Глупости, — ответил Гранди словом, которое только что мелькнуло в его голове.

— Что, вы думаете, произойдет, если вы обслужите женщину?

Решительно настроенный Гранди начал терять самообладание. Он старался не думать о том, как чуть не пострадал от своих неудачных экспериментов.

— Я не знаю, — сдался он.

— Ну, а почему бы не узнать? Вы увидите, что это не так страшно.

Мистер Кэхилл схватил его за запястье и потянул к месту, где, сгорая от нетерпения, сидела полная женщина.

— Вот наш главный продавец, мадам. Он лично позаботится о вас.

— Ну, слава богу, хоть кто-то пожаловал, — заявила та капризным тоном. — Вы уверены? Что же он стоит, как истукан?

— Давайте, Гранди, — настойчиво зашептал мистер Кэхилл. — Она не съест вас.

— Я не боюсь ее или кого-либо еще, — заявил Гранди с достоинством, хотя на самом деле его трясло от дурного предчувствия и страха. Присев на соседний табурет, он тут же резко вскочил, едва его бросило в пот.

— Я… не могу!

— Конечно, можете, — убедительно возразил мистер Кэхилл. — Садитесь. Ну же. Вот и молодец. Теперь снимите с нее туфлю. Туфлю, мистер Гранди.

— Моя правая нога чуть больше по размеру, — сказала дама. — Я хочу начать примерку с нее.

Гранди с ужасом вытаращил глаза.

— Ваша… правая… нога?

— Вы слышали, что сказала леди? — произнес мистер Кэхилл. — Начинайте с правой ноги.

Гранди потянулся было исполнять, но тут же остановился.

— Нет!

— Боже мой! — в раздражении воскликнул мистер Кэхилл. — Если вы расстараетесь ради этой женщины и для начала примерите ей правую туфлю, мир от этого не исчезнет!

Но именно так и случилось.

Как только Гранди достал из коробки правую туфлю, магазин рухнул, город был стерт с лица земли, и планету разнесло на куски.

Было только одно мгновение, чтобы понять это, но зато он узнал, наконец, почему так боялся менять свои привычки.

КОГДА Клокер Локк вошел в ресторан «Синяя лента» на 49-й Стрит, к западу от Бродвея, он сразу понял, что никто еще не рассказал Доку Хокинсу о его беде.

Док, завсегдатай пивных баров и давно не практикующий терапевт, автор ежедневной медицинской колонки в местном таблоиде, отмечал свое освобождение из лечебницы для алкоголиков, но гости, собравшиеся за дальним столиком, отнюдь не разделяли его веселья.

Проходя мимо торговцев ювелирными изделиями, которым всегда отводили столики, самые близкие к окнам, поскольку их бизнес, видите ли, нуждался в естественном дневном свете, Клокер слышал недовольный голос Дока:

— Да что с вами? С каких это пор у вас иммунитет к выпивке? Я же говорю, пойло с меня, разве не понятно? — надрывался тот. — Наливайте, наливайте, я жду вашего смеха и искрометного остроумия, или вы считаете, что, пока не заявился Клокер, никакое веселье в этой палате не уместно?

Заметив, что гости повернули головы к выходу, Док тоже обернулся и увидел друга, после чего открыл рот и словно онемел, что было впервые на памяти Клокера.

— О, господи! — вымолвил Док после некоторой паузы. — Да наш Клокер настоящий оригинал!

Клокеру стало неловко. Он все еще не мог привыкнуть к своему новому деловому стилю: взамен яркой спортивной куртки, слаксов и двухцветных замшевых башмаков на нем был костюм приглушенного серого тона и черные классические туфли; вместо расписного шейного платка, к которым он раньше питал страсть, теперь Клокер носил обычный галстук с мелким рисунком; а взамен эффектного хронографа — простые наручные часы.

Он знал, что по всем бродвейским понятиям выглядел странно и чудаковато. Док был прав: действительно, оригинал.

— ЗЕЛЬДЕ бы понравилось, — оправдываясь, угрюмо сказал Клокер. Он занял свое место и подал знак официанту. — Она всегда хотела сделать из меня джентльмена.

— Хотела? — изумленно переспросил Док, — Да вы, дети мои, только-только поженились перед тем, как они взялись за моего зеленого змия. Только не вздумай сказать, что ты… пффф… уже того!

Клокер умоляюще посмотрел на остальных. Но все уткнули взгляды в рюмки или делали вид, что рассматривают узоры на салфетках.

Естественно, Док Хокинс отлично знал Клокера. Тот был игроком-издателем, если так можно назвать владельца и составителя небольшой брошюры, где давалась информация о выгодных вложениях на скачках. И Док, постоянно нуждавшийся в деньгах на выпивку, частенько обращался к нему за профессиональным советом. Док также был в курсе, что Клокер женился на Зельде, известной стриптизерше с 52-й Стрит. Единственное, чего он не знал, так это того, что случилось за время его бесславного лечения.

— Никто не хочет объяснить мне, что происходит? — потребовал Док.

— Это случилось сразу после того, как ты пытался заразиться бородавками от пожарного гидранта, и скорая приехала забрать тебя, — начал рассказывать Клокер. — Зельда слышит голоса. Это просто ужасно.

— Насколько ужасно?

— Она в Глендейльском Центре, ее держат в комнате с мягкими стенами. Я только что оттуда. Навещал ее.

Док одним залпом проглотил свое горючее. Это говорило о том, что он либо расстроен, либо доволен, других вариантов не было. Сейчас, разумеется, он был серьезно расстроен.

— Психиатры уже поставили диагноз? — спросил он.

— Я выучил его наизусть. Кататонический синдром. Ранняя деменция, так они называют слабоумие. Их главный сказал мне, что это безнадежно.

— Скверно, — сказал Док. — Очень скверно. В таких случаях ничего хорошего ждать не приходится.

— Возможно, они не смогут помочь ей, — резко произнес Клокер, — но я сумею.