Андрей Морозов - Шаман

– Резонно. А что предлагаете вы?

– Первым делом тебе надо встретиться с самым главным свидетелем по этому делу – с бывшим иркутским губернатором Моллериусом. Он точно посвящён в курс дела и знает наверняка много больше, чем изложил в письме к царю. Сейчас Моллериус проживает в Петербурге, ждёт от царя новой должности. Я вчера навёл по нему кое-какие справки.

– И как я с человеком такого высокого статуса встречусь? Тот может меня к себе не подпустить!

– А столыпинская доверенность на черта тебе дана?

– Ну, не знаю… С губернаторами я никогда в жизни не общался. Я даже не имею представления, как мне к нему правильно одеться! Губернатор, пусть даже бывший, – это ближайшее окружение царя! Высшее общество!

– Я что, напрасно тебя в нахальстве упрекаю? – удивился беззлобно Кошко. – Ты то хамишь мне и Филиппову, то боишься пойти к какому-то там губернатору! Что, бывший губернатор в тебе наводит больше страха, чем я или Филиппов? То есть ты даже сейчас мне хамишь, сам того не замечая! Вот как мне тебя терпеть? Я что, начальником московского сыска не отношусь к наводящему в тебе трепет высшему обществу? Со мной ты дерзишь по двадцать раз на дню, а какого-то губернатора перепугался до смерти. Как так?

Пётр не смог найти, что на это ответить. Кошко был прав. Он действительно иногда переигрывал и вёл себя перед ним некорректно, позволяя излишние вольности. Тому надо было быть по настоящему великодушным человеком, чтобы при своём импульсивном жёстком характере такое ему много раз прощать.

Кошко, заметив его растерянность, тихо откашлялся и продолжил:

– По Моллериусу мои соображения следующие. Царю он написал пугливое осторожное письмо без какой-либо конкретики. Но, как человек высокого статуса, в чём ты прав, он никогда бы на такое не решился, не будь у него достоверных сведений по СЛТ. Никогда бы он не поделился слухами и сплетнями в личном письме к Императору. Это очевидно. Такая психологическая хватка к тебе со временем придёт. Моллериус сто процентов знает больше, чем в письме сообщил. Он просто побоялся указать детали, запутавшись в оценке их восприятия Императором. Поэтому именно с доверительного разговора с ним надо начинать расследование.

Встречу с Моллериусом я попробую организовать на днях, если повезёт, то уже завтра. Мне он точно не откажет. В крайнем случае, тыкнем ему в нос твоей доверенностью, в которой недвусмысленно содержится требование премьер-министра твоей деятельности помогать. С твоей бумагой можно устроить допрос любого высокопоставленного лица. В этом плане она блестящая. С подобными документами, признаться, я никогда не сталкивался. Это уникальная бумага, по сути, открывающая в империи любые двери.

Пётр машинально коснулся её в своём внутреннем кармане сюртука, проверяя, не обронил ли он её. На будущее он решил усилить её безопасность дополнительной к карману булавкой. Даже случайно потерять такую важную бумагу было верхом разгильдяйства.

– Вы надолго приехали в Петербург? – осмелился спросить он.

– Ненадолго. С Императором и с премьер-министром встретился, с Филипповым дела обсудил да готов уже на этом Петербургу откланяться. У меня в Москве дел выше головы. Сыск там расхлябан, деморализован, по факту, держится лишь на моих кулаках. Мне там придётся пройти семь кругов ада, чтобы из него выстроить структуру, подобную петербуржской. Но, – Кошко тяжело махнул рукой, – этот вопрос тебя не касается.

Расследование по СЛТ Столыпин доверил Филиппову и мне. Соответственно, я должен тебе помочь его начать. Встречу с Моллериусом, ключевым свидетелем, я организую. Мне, к тому же, самому интересно выслушать его показания. Всё-таки дело предельно неординарное, вызывающее интерес. Приложу все усилия, чтобы она состоялась уже завтра.

– Император вас по СЛТ к себе вызывал?

– Вот опять ты лезешь через забор выше собственного роста! Не имеешь ты права меня о подобном расспрашивать!

– Я не из праздного любопытства, поверьте. Мне надо понимать масштаб происходящего.

– Эх, Суворов, Суворов. Погубит тебя твоя заносчивость. Перспективный ты сыщик, но не по статусу прыткий.

Не знаю, может быть, из тебя получится величайший сыщик империи, во всяком случае, все задатки в тебе для этого есть. Если только несдержанность не погубит тебя раньше срока. Я тебя терплю, потому что полтора года лично знаю, а под началом твоего отца служил в пехотном батальоне. Но когда ты подобным тоном разговоришься с человеком властолюбивым, тщеславным, к сентиментальности не склонным, это тебе с рук не сойдёт. В твоих интересах запомнить это моё тебе предостережение. В своей бестактной дерзости ты ходишь над пропастью по тонкой струне. И сорваться вниз у таких как ты шансов намного больше, нежели дойти до другого берега. Поверь мне, я по себе знаю, что говорю.

Чёрт с тобой, слушай правду. Может быть, в мемуарах обо мне когда-нибудь напишешь. Никому о ней только при жизни моей ни слова!

– Клянусь вам.

– Император вызвал меня на личный доклад по ситуации в московском сыске. Он узнал от Столыпина, что я приезжаю в Петербург по его вызову, и по случаю решил со мной переговорить. Ситуацию в Москве он держит на своём контроле. На должность начальника московского сыска я им официально ещё не утверждён, нахожусь в подвешенном состоянии – он пока к моей службе там присматривается. Я тоже, как и ты, дерзкий, что, впрочем, ты знаешь, поэтому я настоял на прояснении им этого вопроса. Я не могу при такой неопределённости всецело отдаваться тяжелейшей службе. Он меня заверил, что деятельностью моей доволен и в начале мая, недели через две, официально утвердит меня в должности начальника. Позавчера он задобрил меня деньгами, выдав значительную премию – на обустройство в Москве да на поддержку моральную.

Для тебя важно не это. Важно то, с кем я имел случай повстречаться в Царском Селе. И вот здесь эта история уже может касаться твоей судьбы. Поэтому слушай меня внимательно.

Вместе со мной к Императору были приглашены трое людей, имеющих отношение к раскрытому тобой «делу Шамана»: ведущий следствие судья окружного суда, подчинённый ему судебный следователь и надзирающий за делом прокурор. Я встречался с Императором по случаю, не запланировано, а они втроём были вызваны им заранее для оглашения указа о повышении их по службе. Судья с повышением в чине и должности направляется в Москву, следователь назначается коронным судьёй окружного суда 34 34 В окружных судах судили профессиональные и несменяемые коронные судьи. «Коронные», то есть назначаемые Императором. Самары, а прокурор решением Сената 35 35 Правительствующий Сенат – высший государственный орган законодательной, исполнительной и судебной власти в Российской империи, подчинённый Императору и назначаемый им. отправляется с повышением в чине и должности в Ростов-на-Дону.