Криста Эвелин Марк - Переливы дневного света

– До меня дошли слухи, что ты наделена какой-то силой, – сообщил он на мое молчание. – Ты что-то знаешь об этом?

– Нет. Как я вообще могу об этом думать сейчас? – еле возмутилась я, ощутив, как боль начала утихать вместе с онемением кожи шеи и предплечья. Тошнота стала отпускать, наконец, допуская меня к привычному общению. Мне становилось легче. Удивительно легче. – Почему этот морой так просто убежал?

– Потому что… – произнес он и остановился, будто то, что хотел сказать Эйран, давалось ему не просто, оттого он жалко уставился на меня. Мой взгляд был ровно направлен на него с вниманием и, одновременно, бестолково из-за своей эмоциональной истощенности, – потому что, я – энергетический вампир.

– Вампир? Снова ВАМПИР?! – отчаянно провыла я, нервно засуетившись на месте.

– Нет, другой вампир! – подобно мне сэмоционировал он и сдержанно прорычал, понимая, что такой ответ только все усугубит.

– Что это вообще значит?! – истерично задала я вопрос.

– Я питаюсь, исключительно, жизненной энергией. Могу быть видимым и невидимым. Могу вытянуть душу. Такой подзарядки мне хватает на месяц… Поэтому морой убежал от меня и поэтому я появляюсь где угодно, кроме света. Я – найт, ты это понимаешь?

Он кратко оценил мою сбитую с толку реакцию, приподнялся и отошел в сторону, предоставляя мне время, чтобы лучше осмыслить им сказанное. В тот момент я допустила мысль, что Эйран оказался более сложной фигурой, которую я не могла отнести ни к тем, кому нельзя доверять, ни к тем, кто бескорыстно придет на помощь. В этот день – день первого нападения вампира на меня в Академии – я по-другому смотрела на сателлита. После нашего разговора я значительно ослабла: то ли от потери крови, то ли от пережитого стресса, то ли от открывшейся мне видовой принадлежности того найта, который спокойно мог забрать во мне остаточные силы, а может… от всего сразу. Сложно сказать, сколько мне пришлось еще сидеть на земле в том дендрарии прежде, чем я собралась с силами вернуться в свою комнату.

Тот злополучный сад располагался совсем недалеко от моего корпуса. Мне повезло обойтись без лишнего внимания, делая все возможное, чтобы казаться со стороны «нормальной». В то время учащиеся Академии либо оставались в аккубатории, либо возвращались в свои дома в городе, либо спешили на факультативы, либо проводили время в других гораздо живых дендрариях – все это, так или иначе, шло мне только на руку, чтобы добраться до комнаты незамеченной. Трудно было объяснить себе, откуда во мне появились силы для этого. На удивление, Нии и Кайлы также не было, что позволило быстро избавиться от грязной одежды, смыть с себя все, что хоть как-то напоминало о произошедшем и завершить этот день погружением в продолжительный сон.

В конечном итоге то страшное событие не могло пройти мимо меня. Я это понимала и ожидала что-то подобного, когда поймала себя на мысль, что изменилась – мнительно скрывалась от всех, кто мог причинить мне вред, а если и выходила из комнаты, то только в сопровождении, и то – ненадолго. Из-за дня в день тревожно-навязчивые видения не давали мне покоя во время сна. Точно собрать всю картину воедино из размытых и вполне похожих деталей сновидений было практически невозможно, но эмоции, которые я испытала при этом, заставляли снова и снова возвращаться к тому кошмару, связанному с Эйраном, Алексом и теми ведьмами. Я готова была полностью лишить себя возможности общаться с учащимся, посещать медиатеку и даже питаться в аккубатории только лишь для того, чтобы не столкнуться с теми ведьмами и довольными ухмылками на их лицах. Восприятие сложившейся опасной действительности наложило на меня тяжелый отпечаток, который бесщадно сокрушал что-то в моей мозгу. Думаю, это был шок, не отходивший несколько дней либо его последствия после пережитого стресса.

Именно так прошла моя первая неделя. Как и обещал Эйран, морой не побеспокоил меня. Порой мне удавалось и вовсе забыть об его существовании, пока боль и человеческий след от укуса, совсем неприспособленный для запечатления в отличие от первородного вида, не уверяли об обратном. Что касалось Эйрана и его клыков, то мне все-таки удалось отыскать в медиатеке небольшой, но лакомый кусочек подходящей информации о нем. История о его виде было животрепещущей, излишний раз доказывая его непредсказуемость и излишнюю скрытность.

С течением огромного периода времени вид энергетических вампиров подавлялся в своем количестве, став одним из побочных эффектов первого ритуала Эрии. Они вынуждены были стать изгоями из-за уготовленного им образа жизни, питаясь исключительно энергией, к которой коронцы особенно относилось как составной частью своей жизни. Девчонки объясняли мне, что вся жизнь на Короне состояла из энергии разных типов и форм. Такие существа как энергетические вампиры представляли что-то среднее между духами и вампирами. Они не обладали плотью, а лишь создают ее иллюзию, а, следовательно, уничтожить их подвластно только магам, способных преобразовывать сверхэнергию, что, по всей видимости, удавалось далеко не просто. Впрочем, помимо выяснившихся посредников подавления этого вида существует еще один источник мощнейшей энергии, который энергетические вампиры вынести не способны – это свет фиры. Если потоки фиры для файров – неотъемлемое условие их проживания, то для некоторых найтов такой свет даже губителен. Вот по этой причине Эйран следил за мной в местах, где не было прямых лучей света. После такого я точно понимала, какой опасности могла подвергнуться, если разозлю его, и почему он был так сурово настроен по поводу моего признания директрисе. Вопрос – что мне было делать с Эйраном – все громче звенел в моей голове, но ответ на него с каждым последующим разом становился глухим.

Так или иначе, я продолжала свой новый день, стараясь смириться с установленным для меня распорядком – другого выбора у меня не было. После занятий я вынуждала себя наделять необходимыми знаниями, чтобы слиться с коронцами, рожденными и воспитанными на этой планете. В какой-то степени это помогало отвлекаться и вернуться к привычному для себя образу жизни, когда с любопытством узнавала новые горизонты здешних реалий.

Обучение в рамках моего факультета также отличалось: домашнего задания здесь не задавали, хотя я могла настаивать на этом, если не воспринимала всю информацию, которую предоставляли профессора во время длительных занятий. Специфика Мировой Академии от университета, в которых я только начинала свое обучение в Тренте, заключалась в том, что учащиеся полностью вникали в то, что им говорили, возможно, это было связано со строгим режимом пребывания на территории, ведь из-за несколько наложенных санкций за нарушенную дисциплину, немедленно исключали и потраченные взносы на организацию обучения возвращали частично. Помимо этого, профессора были всерьез заинтересованы в наделении знаний учащихся, отчего составленные ими программы выстраивались таким образом, что убеждали проявить интерес к самостоятельному познанию. В моем случае трудность в освоении знаний вызывало лишь неспособность моего мозга быстро адаптироваться к подобному режиму и работать на протяжении свыше восьми часов, поглощая новую и новую информацию, для которой необходимо было освобождать место в своей памяти, не отличавшейся особо своим превосходством.