Екатерина Северная - Они не слышат

Огромный ярко-огненный цветок прорастал сквозь асфальт прямо в центре сверкающего мегаполиса, целиком состоявшего из отполированного стекла и натертого до блеска металла. Цветок был прекрасен, и все-таки что-то с ним было не так.

– Гляди, какая красота! – восхищенно защебетала моя спутница, дергая меня за руку.

Я пожал плечами. Странный цветок. Какого черта он здесь делает? И тут мне пришла в голову одна мысль. Привычным жестом я поднял ладонь на уровень глаз и сделал несколько движений пальцами. Деактивировал глазные фильтры. Вместо цветка на асфальте лежал кусочек человеческого мозга.

– Милая, отключи-ка свои глазные редакторы, – пришлось сделать усилие, чтобы мой голос звучал ровно, уверенно и даже буднично, хотя недавний обед уже поднялся на уровень пищевода и лез в горло.

– Зачем это? – не поняла она, однако послушалась, на автомате протянула руку и…

– Аааа! – пронзительно завизжала она.

Мужчина в черной униформе деловито зашагал к нам:

– Прошу вас отойти в сторону и советую не отключать глазные фильтры, – с ледяным спокойствием усмехнулся он, – у нас здесь труп.

– Опять самоубийство? – поинтересовался я, разглядев чуть поодаль лужу крови, а за ней нечто темное-бордовое и бесформенное.

– Ну разумеется, что же еще! – раздраженно бросил страж порядка. – Очередной прыгун, мать его! Сначала торчат в VR по пятнадцать часов в сутки, а потом съезжают с катушек.

Я с трудом оторвал взгляд от «цветка» и огляделся. Люди весело проходили мимо, улыбаясь и покачивая головами в такт музыке, каждый – под свой персональный ритм.

К цветку-мозгу уже спешил уличный клинер, торопливо мигая своими огоньками-глазками. С довольным фырканьем он втянул его в себя и принялся старательно оттирать асфальт, методично наматывая круги по широкому тротуару.

Бедняга. Я имею в виду бывшего обладателя мозга. Еще каких-то несколько минут назад 80 000 000 000 нейронов внутри его черепной коробки вели активную жизнедеятельность. Нервные импульсы перемещались со скоростью 280 километров в час. Данные молниеносно передавались от клетки к клетке. Но что-то пошло не так. И вот теперь вся эта хитроумная система, весь этот безупречный код, который «написала» сама природа, ровным счетом ничего не стоит. Уличный клинер сожрал мозг вместе со всей записанной в нем информацией. В городе должно быть чисто.

Мы пошли дальше. Моя подружка до сих пор визжала так, что резало уши:

– Ты что, больной?! Зачем сказал отключить фильтры? Да ты вообще!.. Там же!.. Там!..

– Просто хотел, чтобы ты хоть иногда смотрела на реальный мир.

– Ты просто придурок!!! – завопила она, шлепнула меня по руке, стремительно развернулась и через секунду растворилась в пестрой толпе.

Тем лучше. Проведу вечер в тишине.

А, черт. В тишине не получится. Я же обещал своим так называемым приятелям прийти на эту дурацкую вечеринку в бар. Я говорил, что буду с подружкой, но теперь придется одному. Сделаю вид, что мне не противно их общество. Эти пустые, бессмысленные разговоры обо всем сразу и ни о чем. Ни пищи для ума, ни интеллектуальных изысканий, ни философских споров, ни обмена новыми впечатлениями. Ничего.

Но надо ведь хоть иногда с кем-то общаться, а то можно и совсем социофобом стать.

Интересно, что скажут в новостях на этот раз? Бедолага покончил с собой из-за того, что перестал различать грань между явью и виртуальностью? Ага, как же!

Скажут они.

Объявят, что он был наркоманом. Или алкоголиком. Вот и скинулся.

Что бы ни происходило в городе, VR ни при чем. Никогда. Ни при каком раскладе. VR – это счастье, свобода и возможности. Ох уж эти рекламные слоганы, так и стучат в ушах. А перед глазами все бегут и бегут строчки кода…

Когда в моду вошло приложение «Редактор реальности» для глазных фильтров, я понял, что мир окончательно сошел с ума. Теперь все, что выбивалось за рамки нормы, все, что могло хоть немного расстроить человека, будь то мусор на газоне или кусочек мозга на асфальте, тут же «редактировалось» и заменялось на цветы. В городе стало удивительно много цветов, надо сказать.

Браслет на запястье завибрировал. Элвис. Единственный человек, чье мнение для меня еще имеет значение. Единственный человек, кого я называю другом вот уже двадцать лет. Я отошел в сторону, прислонился к стене небоскреба, активировал глазные фильтры, поднес запястье на уровень лица и ответил на звонок.

Передо мной возникло сияющее лицо Элвиса. Улыбается, как всегда, мне бы этот его талант.

– Привет, Ал, ты чего такой мрачный?

– Еще один болван скинулся с крыши. Только что я полюбовался его мозгом. Получил огромное эстетическое удовольствие.

– И ты снова принимаешь это на свой счет?!

– Только не надо меня убеждать, что я здесь ни при чем. Ты знаешь, я всегда ценил твою поддержку, но сколько можно об одном и том же…

– Вот именно: сколько можно! Дружище, я не могу больше смотреть, как ты медленно спиваешься и гробишь свою жизнь. С твоими-то способностями десять лет заниматься какой-то ерундой! Возвращайся. Собственно, я затем и звоню тебе, чтобы сказать: возвращайся.

– Исключено.

– Подумай об этом, прошу тебя. О тебе здесь часто вспоминают. Все будут рады, если ты…

– Да плевать я хотел на всех этих кретинов, Элс, ты же знаешь! Я…

– Извини, мне пора, – поспешил закончить беседу Элвис, нахмурившись, – и все-таки подумай об этом.

Несколько часов спустя

– Я вчера взошел на Эверест!

– Это что! Вот я охотился на тигра в джунглях Камбоджи, а потом дрался с тремя вооруженными бандитами.

– А я на прошлой неделе гонял на истребителе до стратосферы!

«Как в детском саду, ей-богу, – поморщился я, делая солидный глоток виски. – Герои хреновы, тоже мне. Орут на весь бар».

Цифровая проекция в виде джазмена с саксофоном крутилась в углу зала так быстро, будто слетела с катушек. Я понимаю, это такой дизайнерский ход. Закос под старину, когда в барах еще выступали живые музыканты. Но не могли же они в самом деле вертеться с бешеной скоростью, выполнять странные прыжки и пируэты, дуть в саксофон да еще и петь ровным, глубоким и бархатным голосом. Эта проекция дико меня нервирует.