Френк О’Доннелл - Прекрасней всех на свете

Я не стал тратить время на поиски каких-либо застежек или замков, чтобы снять с нее одежду. Просто разорвав ее в области живота, я открыл себе доступ к инженерному отсеку. После, сразу же нажал специальный клапан для разгерметизации внутренних коммуникаций. Он был чуть ниже груди в середине туловища, напоминал кнопку с изображением пятиконечной звезды. Дождавшись, когда прозвучит сигнал и закачается воздух, я тут же поднял крышку отсека.

Внутри этого пентаморфа кто-то явно копался до меня, причем совсем недавно. Это было видно по оторванному гемоблоку, болтавшемуся не на своем месте, из которого уже почти перестала идти кровь. Только лениво выливались ее последние густые остатки. Вокруг него было много повреждений похожих на то, что кто-то хотел вырвать из нее все провода с корнями. Зачем, кому то могло понадобиться делать такое с роботом? Да еще и на фабрике! Это было похоже на сумасшествие либо умышленное уничтожение. Я сразу вспомнил про Догера, проверившего все гемоблоки прямо на моих глазах. Зачем ему совершать подобное с ней – спрашивал я себя. Это не мог быть он. Да тут явно поработал тот, кто не особо понимает в устройстве роботов. Слишком грубо и небрежно сработано. Я обратил внимание, что за разорванными проводами виднелся покрытый царапинами регистратор, тот самый который анализирует Догер у себя в морге. Я окончательно осознал, что это не его рук дело и стал дальше разбираться во всем этом месиве из окровавленных проводов и изоляционных пленок.

Подвинув ближе фонарик, я нашел что-то похожее на трубку с острым наконечником и немедленно вытащил ее наружу. Это была трубка аварийной заправки, подключенная к автономной помпе, насколько мне было это известно. Взяв в другую руку пакет найденный ранее в контейнере, я не долго думая воткнул острый конец трубки прямо в него, ожидая что запустится помпа для подкачки. С сожалением я наблюдал как эта прозрачная трубка оставалась пустой. Это должна была быть именно она, я не мог перепутать, значит дело в чем до другом. Положив пакет с воткнутой трубкой на окровавленный пол, я стал искать внутри робота помпу, ручной насос или что-то подобное.

Только спустя пару минут до меня дошло, что даже если я и найду у нее этот блок, моих знаний все ровно буден недостаточно, чтобы с ним разобраться и заставить работать. Все что мне пришло в голову в тот момент – ударить в ее грудь кулаком несколько раз. Но и это естественно не принесло никаких результатов. Я сел рядом на пол, прямо на разлитую кровь и смотрел на пентаморфа с жуткой досадой. Вместе с разлитой кровью от меня утекала возможность узнать, что же с ней произошло.

«Может быть собрать кровь с пола и как-то залить ее в гемоблок…», «попытаться замкнуть разорванные провода у нее внутри…», «найти аварийную кнопку перезагрузки, чтобы активировать помпу…» – я не знал что мне делать и с грустью осознавал собственное бессилие. Мне было жаль ее. Жаль, что она не раскроет, кто с ней это сделал. Жаль не объяснит, что она искала в той канализации. Жаль, что она просто не скажет мне ни одного слова.

Даже во мраке, перемазанное кровью лицо пентаморфа оставалось безмятежным и в то же время тихо волнующим мою душу.

Сидя в крови, еще несколько мгновений я смотрел ей в глаза. Мое сердце вдруг встрепенулось от озарившей идеи. Ей нужно давление в системе, но вокруг не было ничего, что могло бы его создать. Ничего кроме меня самого! Не мешкая я снял с себя куртку, закатив рукава посмотрел на свои вены. Направив фонарик на сгиб локтя, я стал быстро, как сумасшедший сжимать и разжимать кулак на правой руке. Вытащив трубку из пакета с мозгом, я облизнул ее на всякий случай и крепко, настолько, насколько мог сжал правый кулак. Поднеся острый конец трубки, который был явно не приспособлен для того чтобы проткнуть кожу, я начал медленно вдавливать его себе в руку, надеясь что смогу добраться до вены. Это было сложно, а точнее практически не реально. По крайней мере, именно таким способом. Максимум что у меня вышло, так это расцарапать себе весь локтевой сгиб, что сделало задачу еще более невыполнимой.

Я отчаялся. Был раздосадован этой неудачей. Смотря на расцарапанную и опухшую правую руку, на которой в этом мраке уже ничего нельзя было разглядеть я перевел взгляд на левую. Сначала мне захотелось повторить все тоже самое и на ней. Но потом я понял что все это зря – недостаточно острым концом пластика мне не добраться до вены. Сдаваться я и не собирался. Отбросив от себя любые мысли о последствиях, закрыв глаза и стряхнув пот с лица я набрал воздуха поглубже в грудь и вцепился зубами в левое запястье, сжав челюсть настолько, насколько мог. Я хотел кричать во все горло но во рту был кусок кожи, моей кожи, который я все еще сжимал зубами. Огромный, как мне тогда казалось, он стоял на пути между прорывающимся наружи диким криком и тишиной окружавшей меня. Собравшись с силами я выплюнул его на пол и открыл уже привыкшие к мраку глаза. Окровавленную, покусанную руку мне было сложно воспринимать как свою собственную. Она выглядела невыносимо жалкой. Казалось, ее только что покусал свихнувшийся новоиспеченный пациент клиники для девиантов на Франц Авеню. Тем не менее, я заметил нужный результат – вены были оголены и хорошо различимы, кровь лилась ручьем. Несколько сосудов я все же прокусил вместе с кожей.

Я не мог ответить себе – зачем делаю все это. Из любопытства или просто потому что не могу бросить ее здесь, пусть даже она ничего не значит для меня. Да, она же робот на службе у Первоматери, не сильно отличающийся от тех, что я видел каждый день, всю свою жизнь!

Но, обратного пути уже не было. Я, взяв трубку в руку, снова облизнул ее и медленно поднес к надкусанному запястью, из которого энергично выливалась моя кровь. Разглядев небольшую вену, похоже изрядно мной прокусанную, я ввел в нее трубку и по ней тут же быстро побежала кровь прямо в инженерный отсек робота. Как только пойманная трубкой кровь добралась до ее живота и скрылась в утробе, я стал ждать, сам не понимая изменит ли это что то или нет. Склонившись над ней, я вернул гемоболк в его штатное положение и попытался передавить рукой, останавливая выливавшуюся из него кровь, которая была уже моей собственной. Примерно через минуту, я почувствовал легкую слабость и онемение во всем теле, особенно в подключенной к пентаморфу руке.

Вскоре я заметил как свет от ее фонарика слегка моргнул. Она начала медленно оживать. Ее тело наполнялось жизнью и я надеялся что вскоре снова смогу услышать ее голос. Слегка приподняв голову, она посмотрела на меня, потом на свои распотрошенные внутренности к которым я был подключен. Она взяла меня за руку, которой я держал ее поврежденный гемоболк, отодвинула ее в сторону, и стала сама удерживать выливающуюся из нее кровь.