Надин Баго - Меняющая миры. Спутанные нити

– О… да, конечно, – Оя осторожно отцепила одну блестящую нить, – вот здесь покрупнее и почище.

Некоторое время спустя, чуть в стороне от причалов, в золе прогоравшего костра из плáвника шкворчали, раскрываясь, белые, розовые и зелёные ракушки; острый аромат заставлял сглатывать слюну. Потом, обжигаясь, дуя на пальцы, дети ели, вынимая плотные округлые тела моллюсков из двустворчатых раковин или аккуратно высасывая вкусное содержимое из витых спиралевидных домиков. Оя сняла с пояса небольшую флягу – там была всего лишь простая вода, но она прекрасно завершила их пиршество.

Они сидели рядышком на песке, перед угасающим костром и смотрели вдаль, на океан. Солнце уже начало понемногу клониться к горизонту. Скоро пора было возвращаться.

Вдруг вдалеке Оя увидела нечто странное: гигантская бабочка с длинным серебристым телом и розоватыми полупрозрачными крыльями взвилась из воды, пролетела, переливаясь под тёплыми лучами, несколько футов и снова нырнула в волны. А за ней ещё и ещё – пару десятков таких же бабочек пронзили воздух.

Девочка вскочила.

– Что это? Аройо, гляди. Гляди, как красиво! Я раньше таких бабочек не видела. Нет, ты смотри… – Ою переполнял восторг.

– Глупышка, – улыбнулся сытый Аройо, чуть приподнявшись на локтях и взглянув туда, куда она указывала, – это совсем не бабочки.

– Но… кто же тогда? Посмотри, крылья…

– Это летучие рыбы.

– Рыбы? Летучие? Ты же шутишь, да? – девочка нахмурилась, не веря другу и уже готовясь обидеться.

– Вовсе нет. Ты что, правда о них не слышала?

– Нет, – Оя покачала головой, – но как это может быть?

– Да ничего особенного. Далеко в море они, кстати, часто встречаются. Поймать только непросто. Да и костлявые очень, толку мало, отец мне говорил.

– Как же они летают?

– Ну, они и не летают на самом-то деле. Понимаешь, зубы у них не очень, сила тоже – ни напасть, ни защититься, короче. Только убегать и остается, если кто пытается сожрать. Но в воде их догоняют. Вот они и прыгают… сбивают с толку… Плавники отрастили. Смешные, – он хмыкнул.

– И вовсе не смешные! – возмутилась Оя. – Красивые! И смелые!

– Смелые? Ты что, не слышала? Они же сбегают от врагов. В чем тут смелость-то?

– А вот… вот, подумай. Они живут в воде. Это их дом и мир, но, чтобы спастись, они уходят в другой мир – в воздух – незнакомый, неродной. Как мы с земли в воду.

– Вода мне родная, – возразил мальчик.

– Да, сейчас. Но надо привыкнуть. Не сразу же тебе там стало удобно?! И всё равно – живёшь-то ты на земле, просто и воды теперь не боишься. Вот и они так же… Надо быть смелым: уйти, чтобы спастись.

Аройо ещё раз взглянул на мелькающие вдали тельца. Они на самом деле напоминали бабочек. Красивые, да. Но смелые?! Он пожал плечами. Смелые дерутся, а не убегают. Но он не стал расстраивать Ою и промолчал.

Они ещё немного посмотрели на рыб, но те довольно быстро уплыли. Когда же солнечный диск коснулся краем горизонта, вдалеке показались паруса возвращавшихся с лова лодок. Аройо повернулся к Ое:

– Тебе, наверное, пора. Дойдёшь сама?

– Конечно, что сложного?!

– А я, пожалуй, останусь, – он указал на приближающихся рыбаков, – помогу тут, если разрешат.

– Разрешат, что им… Ладно, пока.

Девочка улыбнулась ему напоследок, повернулась и без усилий побежала к дороге в деревню, вверх по холму и вскоре скрылась за деревьями. Он проводил её взглядом, а потом неспеша направился на пирс, готовясь встретить соплеменников, как он надеялся, с неплохим уловом.

На фоне заходящего золотого шара опять взвилась стайка летучих рыб и пропала вдали.

***

Каменное Сердце, настоящее время

Тангорлу не спалось. Снова.

Он измял всё покрывало, сбив его в мерцающий золотыми нитями клубок, повернулся на один бок, потом на другой, отшвырнул в сторону несколько подушек, оставив лишь одну, и, в конце концов, замер, лёжа на спине и уставившись широко открытыми глазами в потолок. В завитках расписного свода его измученному мозгу грезились, сливаясь и перетекая друг в друга, то очертания молочно-белого космолёта, то холодные голубые горы, то пушистые мордочки в джунглях, то непонятные многоцветные облака. Их хоровод, медленно кружась, затягивал его куда-то вглубь, в тихую тьму. Но вдруг расплывчатые картины сорвались с места, будто подгоняемые неведомой силой, стягиваясь всё ближе. И космолёт стал острым мечом, горящим светом луны; горы покрылись змеящимися трещинами и лопнули, разбросав тысячи льдистых кристаллов; мордочки ощерились многозубыми пастями; а облака дрогнули, слились воедино в вихре цвета – и на тангорла сверху взглянула Бездна.

Почти расслабившийся в объятьях наконец приближающегося сна, он резко сел на постели. Бисеринки пота собирались в дорожки на лысом черепе и капали на синие простыни, оставляя на них тёмные пятна. Сердце, казалось, билось прямо в мозгу, распугивая мысли бешеным стуком. Воспалённые глаза никак не хотели закрываться.

Грейл всё же нашёл в себе силы ещё раз глянуть на потолок: конечно, ничего… всегдашний сад с беседками да цветами. Ничего…

Он, морщась, обхватил болезненную голову ладонями, сжал пальцы. Потом вскочил с кровати, обошел её, потянулся к звонку, думая позвать кого-нибудь из прислуги, передумал, вернулся, подошёл к окну и снова обратно. Его бессонница длилась уже пятый день, но до такого ещё не доходило. Что за чушь ему привиделась?! За что всё это ему? И как же дико болит голова…

Но он знал, почему. Знал, что никакая это не чушь.

Великий тангорл терял контроль над врученными ему мирами. Исподволь, незаметно и пока совсем незначительно, но его власть утрачивала свою прежнюю силу.

Мятежники, так и не обнаруженные, копили где-то силы, лишь изредка вмешиваясь в дела Совета и нарушая его, тангорла, планы. И ведь это он когда-то лично взрастил… Грейл скрипнул зубами. Боль шилом пронзила мозг. Да, Совет оказался глуп и недальновиден, позволил повстанцам обрести мощь, о которой кучка дикарей, какими они были, не могла и мечтать.

И Эрму… Как же ему надоело довольствоваться их подачками! Договор, ха! Древнее и давно изжившее себя соглашение. Глупо вообще было принимать эти условия. Не Объединённые миры, а собачка на привязи… Зависеть от этих мёртвых статуй, от этих ходячих трупов… Тьфу!

В тангорле неудержимо закипала злость, вытесняя даже боль и усталость.

Ну, ничего, кое-что у Совета в запасе имеется. Грейл вспомнил о пленнике. Упрямый, тварь. Даже ниузы за такой срок толком ничего не добились. А уж Акелод в этот раз чуть ли не превзошёл себя. Тангорл удовлетворённо усмехнулся – последние иллюзии Ментальной комнаты доставили ему удовольствие. И всё же мятежник молчал. Нет, он кричал, конечно, вопил даже, рыдал, но не отступал от своего. Торговец, как же! Зерно, скажите, пожалуйста! Всё ложь!