Надин Баго - Меняющая миры. Спутанные нити

Грейл задел столик, незамеченный им в метаниях по комнате, и яростно пнул его ногой, сломав одну из трёх витых ножек. Столик отлетел в угол, ударившись о большую вазу и отколов ей ручку.

Хватит миндальничать! Пора брать всё в свои руки! И прямо сейчас.

Он облачился в накидку, обулся и быстрым шагом направился к дверям. Внезапно их изукрашенную камнями поверхность озарил бледный луч очередной из трёх лун, проплывавших за окном. Радужный свет, преломленный на тысячах граней, соткался в смутный силуэт с разведёнными руками, словно готовыми удержать мир на ладонях, и… исчез, так же быстро, как появился. Боль молотом ударила главу Совета. Во рту пересохло. Мысли разбежались как мыши от чотты.

Огромным усилием воли он стряхнул с себя наваждение. Комната была пуста. Лишь тишина, если не считать привычного гула Великих Каскадов, наполняла её. Тангорл потёр виски, собирая сознание как стаю напуганных птиц. А он был напуган, да, определённо…

Кое-что ему не по силам. «Ну, почему сейчас?!» – в очередной раз подумал он, – «Почему вообще?»

Всё из-за неё, точно. И потерянный сон, и видения… Когда вчера Коспарх вернулся с Земли, Грейл сразу понял, что что-то неладно. Старый гном пришёл один, и уже это было плохо. Не говоря о том, что за эти два дня он похудел на добрый десяток фунтов, постоянно вздрагивал, да и слов из него было не вытянуть. С горем пополам Коспарх всё-таки доложил о произошедшем, почти не паникуя, но в глазах его плескались страх и беспомощность, непонимание человека, заблудившегося в лесу и уже даже не пытающегося отыскать дорогу.

Тангорл поёжился, припоминая, как встретил гнома после путешествия: слабого и абсолютно потерянного, в ужасе и смирении перед судьбой.

Она отказалась прийти. Вернее, не прийти, а следовать их планам.

Явится сама. Если надумает. Жди теперь и гадай, как и когда – завтра или через сотню лет. Где появится? Что сотворит? Только Единая ведает…

О, Тень её забери! Страх и ярость взметнулись в тангорле удушливой волной. И бессилие… И от этого было ещё страшнее. Беспокойство, неизвестность, невозможность ничего предпринять выматывали его день за днём. Нет! Нельзя позволить этому продолжаться.

Грейл с трудом отбросил мысли об эризингии. Начнём с малого, сосредоточимся на том, что есть.

Он стиснул зубы, кивнул сам себе, поплотнее закутался в накидку, распахнул одну из створок высокой двери и спешно двинулся направо по погружённому в полумрак широкому коридору. Глаза его горели синим хищным огнём.

***

Крохотную комнатку заполняла тьма: ночью свет лун почти не заглядывал в длинное и узкое, как зрачок чотты, окно высоко на стене. Да и день не многое менял – шершавые чернильно-синие стены сливались с тенями, прятавшимися в углах, а высокий потолок словно уплывал куда-то в душном мареве.

Мебели здесь было немного, но, как ни странно, довольно добротной: широкая и крепкая кровать, застеленная грубым, но не изношенным бельём, круглый высокий столик под окном с парой не слишком чистых металлических мисок, два прочных деревянных табурета, небольшой стеллаж с брошенной на одной из полок раскрытой книгой. На полу под ним лежала кучка терракотовых черепков, горсть почти высохшей земли да какой-то увядший изломанный кустик.

С кровати раздался глухой стон.

Человек лежал, уткнувшись лицом в подушку, грязные русые волосы рассыпались по светлой ткани, выбившись из узла на макушке. Периодически тело в зеленовато-бурой рубахе пронзала судорога. Слышался стон, и мужчина снова затихал, стискивая руками простыни. На правой кисти недоставало двух пальцев – вместо них была толстая корка запёкшейся крови и гноя. От человека несло потом и рвотой, запах смешивался с вонью от отхожего места в углу комнаты.

Он находился здесь несколько дней и хотел бы забыть их все, но был не в силах этого сделать. А ведь когда-то он считал рассказы о пытках Совета ерундой: право же, разве могли кого-то запугать эти разряженные любители комфорта, эти изнеженные властители?! Как все ошибались!

Его детство было нелёгким, а юность настоящим кошмаром, лишь присоединившись к Содружеству он обрел некое подобие благополучия. А теперь его ввергли в ужас, которому, казалось, нет конца. Они мучили его тело, да, и боль была всепоглощающей, но после они же и лечили – и раны затягивались, почти все, плоть заживала быстро, чтобы те могли начать всё заново. Но это мелочь по сравнению с тем, что они творили с его разумом. В последний раз, перед тем как погрузиться в беспамятство после очередных измывательств, у него промелькнула мысль, что он не хочет, чтобы сознание возвращалось в тело. Он захотел умереть, о да. Но они не дали ему – им нужна информация, и они будут продолжать, пока не добьются своего.

Спину снова скрючила дрожь. Человек закашлялся.

За дверью, где-то в глубине коридора, послышались шаги. Через пару секунд тяжёлая створка задрожала и распахнулась, коротко скрипнув. Шаги приблизились.

Он не в силах был оторвать голову от подушки и посмотреть на визитёра, да и не хотел – плевать на них. Сильная рука вцепилась ему в волосы и вздёрнула вверх с постели. Череп пронзила боль, перед глазами всё плыло.

Пришедший оттолкнул его, он неловко упал на кровать, замерев в полусидячем положении, опёршись спиной на стену. Голова свесилась вниз – подбородок почти касался груди, веки не открывались. Он даже не почувствовал пощёчины, хотя резкий звук эхом отразился от потолка. Рука снова схватила его за чёлку, потянула, поворачивая лицом к падающему из окна тонкому бледному лучу. Человек с трудом разлепил глаза и вздрогнул – перед ним светились только два ярко-синих глаза в коричневых кругах… и чернота ночи вокруг. Он тряхнул головой, хотя рука не отпускала, постарался сфокусироваться и понял, кто перед ним.

– Ба, неужто сам пресветлый тангорл пожаловал поприветствовать гостя?! – еле-еле выговорил он пересохшими потрескавшимися губами. – Не стоило, мне не по чину…

Тангорл резко отпустил его, пленник стукнулся затылком о камень стены и лишь огромным усилием сдержал вскрик. Потом поднял на визитёра слезящиеся глаза.

Да, перед ним, несомненно, стоял сам глава Совета Семи, владыка Объединённых миров: этот гладкий череп, почти полностью покрытый чёрной татуировкой с убегающим на грудь остриём, сворачивающимся в спираль над сердцем – сейчас она была смутно видна в распахнутом вороте искрящейся накидки, этот взгляд, прожигающий и замораживающий одновременно, ладони цвета кофе и высокий рост – тут не ошибёшься.

Грейл брезгливо поморщился, отёр ладонь о платье.

– Я не позволял тебе говорить со мною. Помолчи же и послушай, послушай внимательно, раз даже последние дни не научили тебя смирению. А то мы повторим урок, ясно? Тебе ясно?!