Виталий Сертаков - Рудимент

— Надо быть скромнее, — поучал Владислава доктор Сикорски. — В вашей стране трудятся тысячи и тысячи волонтеров. Студенты, научные работники, учителя, врачи. Порой они лишены света и воды, но не ропщут и не требуют, чтобы их имена выбили золотыми буквами на граните! Они получают гроши за рабский труд в тяжелейших условиях русской провинции и не ищут славы! Они разыскивают по глухим деревням одаренных ребят и организуют им бесплатную учебу в лучших университетах мира! Они помогают местным властям наладить власть и грамотное управление хозяйством, как это принято в Америке! Они раздают русским детям презервативы! Они награждают выдающихся студентов коллективными поездками в США, чтобы те набирались опыта!

А вы, мистер Барков, вы гонитесь за дешевой известностью! Наши друзья предпочитают оставаться в тени и помогают вашей родине войти в цивилизацию, без всякой надежды на награды и почести! Откуда такие амбиции, мистер Барков?..

О чем я тебе писала? Вот опять забыла. То есть я помню, что писала тебе о Владиславе, но на чем остановилась? Мне очень важно передать тебе наши разговоры, потому что сам он постесняется тебя посвятить.

Да, я набросилась на него, когда узнала, что вы работаете вместе. Хочешь честно, Питер? Я боялась, как бы он тебя не заразил идеей наглотаться снотворного. Я буквально схватила Владислава за глотку и спросила, о каком кино он говорит. Какое такое кино вы вместе озвучиваете? Уж кого-кого, а актеров и актрис я знаю назубок. Может, у меня не варит котелок по школьным предметам, зато я могу перечислить всех, кто получал «Оскары» в последние пять лет, вот так.

— Какое кино? — засмеялась я. — Укажи мне картину, где в основу сценария взяты твои корявые байки!

— А ты спроси у Питера! — огрызнулся он и захлопнул передо мной дверь. Ты же в курсе, у нас нельзя заходить друг к другу в палаты, мигом загудит сирена. Встречайтесь в игровой, в библиотеке, или гуляйте по парку, а в гости — ни ногой! Так что Владислав меня перехитрил. Я потопталась за дверью, затем плюнула и ушла. Не стала я тебе доносить. Я решила, что Барков просто ревнует. Раньше мы с ним гораздо больше общались, до тебя, вот он и обиделся. Но сегодня я могу спросить у тебя, Питер.

О каких фильмах шла речь? Какое отношение ты имеешь к письменным испражнениям Баркова? Вы что там, кино стряпали в студии? Или вместе с ним сочиняли сюжеты? Но для кино, по меньшей мере, нужны актеры…

Ты не подумай, что я ревную, или что-то в этом роде, но я немножко осведомлена еще об одном роде занятий Владислава. Я вот сидела и гадала, писать тебе об этом, или не стоит. Решилась все-таки поделиться. Владислав примет это за подлость, если ты передашь, но я и так достаточно выболтала о нем. Может, ты молчишь о ваших опытах, потому что там что-то связано с сексом? Так не переживай, я и не подумаю обижаться или смеяться над тобой. Кто знает, что в голове у Сикорски, вдруг это тоже часть терапии?

Просто раньше, задолго до тебя, Барков мне как-то обмолвился, что кроме писем о самоубийствах доктор Сью предлагала ему подключиться к созданию порносайтов. Я сначала решила, что ослышалась, но Владислав захихикал и сказал, что речь идет не о голых задницах, а о просветительских программах для подростков.

— А ты-то тут при чем? — спросила я. — Самый опытный, что ли?

— Я вообще не при делах, — огрызнулся он. — И мне это на хрен не надо, вязаться с эротикой…

Больше ничего из него вытащить не удалось, а позже у него проскочило, что Сью от его помощи отказалась. Мол, у них есть смежная программа, по предотвращению СПИДа, контрацепции и все такое, но Баркова признали бесперспективным. Он ничем не мог помочь несчастным эротоманам. Это ведь твое словечко, Питер? Вот я какая стала, даже перенимаю твои выражения!

Милый мой, самый дорогой мальчик! Я так не хочу, чтобы ты чувствовал себя в чем-то виноватым. Даже не так. Даже если вас, сообща, втравили в сочинительство эротических рассказов, для лечения больных, я не буду ругаться. Ты к Баркову не имеешь никакого отношения, запомни раз и навсегда!

О сексе я знаю больше Куколки. И эротоманы тут ни при чем.

Куколка вечно все запутает. Даже не понимает смысла слов, а употребляет их, где надо и где не надо. Милая Дженна, она продолжает наше расследование, хотя детские забавы давно закончились. Я несправедлив к ней, потому что до сих пор не могу поверить, как можно полюбить урода. Снисхождение, жалость, уважение, теплота… Любое определение на выбор, но святые слова мне не хотелось бы произносить. Она восхитительная девочка и напрасно на себя наговаривает, потому что я никогда не подумаю о ней дурного. Потому что все ее приключения после побега, где она пытается представить себя в черном свете, меня не трогают. Я все это примерно так и представлял.

Благодаря милейшему Томми Майлоку, моему санитару и незаменимому помощнику. Дженна его ненавидела, а я его ценю. Точнее сказать, ценил.

Но о сексе мне рассказал не Томми, а сам Барков. Доктор Сью действительно возлагала на него кое-какие надежды, но Владислав не оправдал. Он выразился на этот счет известным образом. «Рожденный пить…» и так далее…

Начнем с того, что Винченто сдержал обещание. После операции меня вывезли на новый этап терапии, затем целых две недели мы прожили у Куколки на озере. Вот где было здорово, а главное, что мамочка Элиссон позволила дочке остаться с нами, а сама укатила. Видимо, в те дни они не беспокоились за Дженну, а больше волновались за меня. Мы развлекались вдвоем, а санитар и сиделка нам почти не мешали. Куколка возила меня кормить лебедей, а еще там был пруд с вечно голодными сомами, мы им скармливали несколько буханок, но усачи все равно жадничали. Я оброс невероятно, кудри дотянулись до плеч, прямо как французский парик восемнадцатого века, но Дженне очень нравилось, и я не спорил. Я смотрел, как она метает камушки по воде, запускает в небо змея, которого мне потом предстояло удерживать, как она бегает, украдкой от сиделки, за мороженым, и во мне рос единственный вопрос. Когда же я ей надоем?

Ведь я тогда был наверняка уверен, что она не продержится возле меня надолго. Тогда я не знал, насколько серьезны ее дела, и насколько серьезна она сама. Ее полнейшую безграмотность, наивность во многих вопросах я принимал за бестолковость. Мне бы тогда в голову не пришло, насколько целеустремленной и жесткой может оказаться эта воздушная, такая женственная и трогательная натура. Мы ошибались друг в друге…

Вероятно, для того, чтобы любить, как раз и нужно непрерывно ошибаться в близком человеке. Сия парадоксальная мыслишка пришла ко мне совсем недавно, в противовес общепринятой догме, что любимого человека следует знать вдоль и поперек. Что сожительство мужчины и женщины обязательно зиждется на предсказуемости. Наверное, я никогда не проверю на себе эти слова, мне не светит брак и семья, но никто меня не заставит поверить, что любовь — это разнарядка и план.