Полина Горбова - Шорох Дланы

Кар тараном пробивает переходный мост. Ноги зажимает смятым металлом и креслами. Машина глохнет. Кабину крутит, и со страшным свистом от прорывающегося через трещины воздуха кар пикирует в городскую пропасть.

Тьма над бездной…

Рион качается на стуле в аппаратной радиосвязи. Накручивает на палец тесемки рубахи. Осенний сквозняк порывами врывается в форточку и ерошит пюсовые волосы.

– Прием, – звенит тонкий голос Имы.

– Ты опять в моей комнате?

– Нельзя?

Улыбка замирает на губах.

– Тебе все можно.

Сумерки призрачным облаком наползают на Зорак, за окнами потихоньку темнеет. Отражение Риона, подсвеченное из комнаты, полупрозрачной маской плавает на стекле поверх тенистых контуров домов.

– О чем ты мечтаешь, Рион?

– Я никогда об этом не думал.

– Подумай сейчас… Подумал?

– Моя мечта не сбудется.

– Скажи.

– Хочу отправиться туда, где сходятся все пути.

– Что ты хочешь там найти?

– Далекие голоса, которые здесь не услышать и свет, который не увидеть.

– Тебе нужен корабль. А их давно нет.

– Поэтому и не сбудется.

– А если бы был корабль, теоретически, ты бы взял меня с собой?

– Если хочешь…

– Я тебя люблю, Рион!

– М-м… что?

– Как брата, хоть и сводного! А ты что подумал? – смеется она. – Свет Маэцу! Рион…

– Да так, ничего…

– Кстати, братец Лаен считает, что ты извращенец и хочет, чтобы я держалась от тебя подальше. Как он это представляет, мы же в одном доме живем? Диву даешься, как наша интеллигентная матушка произвела на свет такое палено. Еще и не докажешь ничего. Если он узнает, что я прогуливаю занятия, чтобы поболтать с тобой…

– Тебе ничего не будет. Посидишь под домашним арестом за учебниками. А с меня Лаен три шкуры спустит, потом уговорит отца выслать меня куда-нибудь, чтобы не маячил и не портил благовоспитанных девушек…

– Кстати, братец сейчас в доках, руководит разгрузкой металл-дерева с Воздушных городов и погрузкой продовольствия для них, скоро зима, там с голоду помирают среди бесплодных камней. Работы много, наверняка Лаен только за полночь вернется, смекаешь?

– Тогда идем ночью на утес, на наше место.

Он представляет Иму, сидящую на мягкой траве, накручивающую на палец прядь белоснежных волос, путаемых ветром и падающих колечками на покатые плечи. Ветер раздувает платье. Полные жизни серебряные глаза заговорщицки подмигивают. Има болтает ногами над пропастью. Внизу бурлящая пена накатывает на скруглившиеся валуны. На горизонте штормит. Има – буря, она вписывается в пейзаж и наполняет его смыслом. И жизнь Риона в последнее время – тоже…

– Почему ночью? – обижается Има.

– Потому что сейчас я работаю. И Лаен работает. И отец. Чтобы вы с мамой никогда не марали руки, ясно?

– Ты такой правильный! Тебе всего девятнадцать циклов, а уже как противный старик. Тебе радио важнее нашей дружбы?

Дружбы…

– Нет.

– Тогда сбрось напускную взрослость и беги!

– А если кто-нибудь свяжется?

– Кто?

– Из-за вспышек на Солнце помехи через раз. Если из Фаля или Воздушных не смогут связаться с портом, будут пытаться вызвать Зорак, и я должен быть на месте.

– Бьюсь об заклад, даже случись что, никто о нас не вспомнит. Зорак – глушь Гехены. Тем более, уже вечер, значит, в столице отдыхают, там лишний раз никто не напрягается. А ты попусту убиваешь время в тесной каморке.

– Мне нравится тихо и размеренно убивать время. Всю жизнь бы так прожил.

– Дурак! А мечта?

– Всего лишь грезы, которым я мирно предаюсь, убивая время в каморке.

– Фу, невыносимо! Ладно! Давай, не задерживайся! Я жду!

Помехи.

– Свет Маэцу! – Надтреснутый голос. – Что это там?

– Има! Ты что-то сломала? Если сломала, я тебя…

Шипение. Второй приемник взрывается треском.

– Зорак, прием. Говорит Фаль.

– Прием, Фаль. Это Зорак, – вяло откликается Рион. Идиллия, царившая минуту назад, не выветривается из головы.

– Зорак, Фаль атакован, повторяю, Фаль атакован, – тараторит хриплый голос на том конце. – Возведен силовой щит. К вам движется…

Рион абстрагировано смотрит в окно. На лиловом небе разрастаются черные пятна.

– Что? – тупо переспрашивает он. – Это шутка?

– Зорак, вы вообще понимаете, о чем я говорю?! – кричит мужчина. – Вторжение! Они появились прямо над Фалем! Похищали, жгли! Город в огне…

– Подождите, – Рион делает предупредительный жест, будто собеседник сидит прямо перед ним. – Что значит, похищали и жгли? Кто напал?

В комнате дребезжат стекла.

– Машины, – поникшим голосом отвечает гехенец из Фаля. – Спаси вас Маэцу!

Он отключается.

От звона стекла кровь леденеет в жилах. Рион срывается с места. Как такое может быть? Именно сейчас. Внезапно… Има, Лаен, родители…

Заносит на поворотах. Хватаясь за углы влажными ладонями, Рион рвется на улицу, прочь от радиовышки. На улице – сутолока. Прохладный и умиротворяющий вечер располагает к прогулке по мощеным дорожкам. Рион выскакивает и, перепуганный, взмыленный, несется домой.

– Бегите! – кричит он. – Прячьтесь!

На него смотрят с опаской и фыркают. Никто не слушает и не слышит. Он хватает за руку пробегавшего мимо маленького мальчика.

– Иди домой, слышишь? – надрывается Рион.

Мальчик выдергивает руку и насупливается.

– Как тебя зовут?

– Эран.

– Эран, тут опасно! На нас напали!

На барабанные перепонки давит низкочастотный гул, кажется, что под кожей скребутся жуки. Тем временем, малец выскальзывает и теряется в толпе.

– Вы это слышите? – спрашивает прохожий, окинув народ тревожным взглядом. – Странный звук.

– Да, есть что-то такое, – отвечает женщина. – Неприятное.

На Зорак плавно наступает тень.

Воздух над крышами рассекают свист и лязг тормозных систем. Черный, как смоль, корабль зависает низко над городом, закрывая небо. Загораются прожекторы, из раскрывшегося квадратного люка спускается длинный трап, по которому сходят четыре пришельца – металлические тела, покрытые чем-то вроде чешуи или крупных перьев, все глянцевое, блестит. Рион пятится. Осторожно, стараясь не привлекать внимание, открывает ближайшую калитку и скрывается в плетущихся жемчужно-розовых кустах живой изгороди.

Он почти не дышит.

Лица пришельцев состоят из множества геометрических граней, изумительно переливающихся под электрическим освещением. Рион смотрит с восхищением и сковавшим тело первобытным ужасом.

Один из пришельцев, слегка наклонив голову, поднимает руку, сжатую в кулак, и стреляет из предплечья шариком, плотно врезающимся в кожу одному из бесстрашных, подошедших близко, гехенцев. Вспыхивает золотистое ядро устройства, и мужчина втягивается в точку.

Секундное замешательство толпы сменяется визгом. Остальные пришельцы следуют примеру первого и методично расстреливают несколько десятков гехенцев.