Элла Чак - Единичка. Мир, где каждое прикосновение отнимает год жизни

– Его обманули. Он строил в Секторе убежище, а не тюрьму.

– Не защищай его! Ты умираешь из-за него!

– Прости меня, Сильвия. Прости… Я хотела сделать тебя свободной…

– О чем ты, Ли…?

Ли уронила на пол рамки со старыми фотографиями родителей. Ее руки впились в выцветшую от солнца балконную дверь. Ногти процарапали старую краску.

– Время… Ты должна убить Систему, Сильвия… Я не смогла, но ты справишься…

Она обернулась на заплаканное лицо племянницы. Сильвия замерла в паре метров, хватая себя за локти. Она переступала с ноги на ногу, растирая грудную клетку. Как раз в том месте, где ощущала собственную боль Ли. По красным щекам Сильвии ручьи слез сливались в поток на дрожащем подбородке.

Сильвия тянула к ней руки, обернутые перчатками, но даже в них Ли не позволила племяннице прикоснуться.

– Запомни свое имя, родная, оно откроет…

Голова Ли метнулась назад, как-будто кто-то невидимый толкнул ее с силой. Затылок ударился о балконную дверь. Пара шпилек отскочили от пола звонкой мелодичной трелью. Ли рухнула в землю, которую в прошлый ее визит они таскали для грядок. Она знала, что эта земля станет ее могилой, помогая сделать запас. Ли умерла, так и не успев сказать куда именно откроет доступ имя Сильвии.

Сильвия похоронила Ли на балконе. Праздник, который она собиралась устроить в четь найденной метки Штаба, превратился в поминки. Сложив в рюкзак немного запасов сухого мяса и ягод, лекарства, два клинка и мачете Сильвия оглянулась в проёме двери на старую нору. Впервые в жизни она заперла дверь на ключ. Дверь внутрь склепа, куда нельзя заходить.

Старый ноутбук Нестора остался на кухонном столе. Всю ночь Сильвия просидела напротив его потухшего монитора. Она никогда не заглядывала внутрь. Какой смысл. Ли говорила, там только старая переписка деда с его коллегой, но Нестор уже превратился на тот момент в шизофреника. То строчкой стиха ответит, то заикающимся текстом. Тетя пробовала расшифровать его подсказки, но не смогла. Сильвия даже не собиралась пытаться.

– Пойдем, Либери, – спустилась она к нему, одетая в комбинезон второй кожи.

Конь тыкал носом, втягивая запах Ли.

– Чувствуешь её, да? – вскинула Сильвия голову к двадцатому этажу, – Ли не вернется. Теперь это ее убежище, а не наше.

Либери не знал, что такое седло. Он родился свободным и мог вернуться на южные пастбища, но уже пять лет оставался с Сильвией. Маленьким жеребенком она отбила его от стаи волков. Вылечила раненую ногу, скрываясь с ним в лесу шесть дней. Жеребенок увязался следом, а она не возражала, болтая с ним обо всем подряд. Зачитывала ему учебник химии и перечисляла номера галактик из ее любимой книги французского астронома Шарля Месьё.

Сильвия ни разу не пробовала проехаться верхом, хотя видела в старых книгах, как люди скачут в сёдлах во весь опор. Во-первых, у нее не было седла. Во-вторых – не было желания сломать себе шею, когда Либери сбросит ее, встав на дыбы.

Через пять километров пути кислород в болоне второй кожи Ли закончился, и Сильвия сняла с головы тяжеленный шлем.

– Ну и неудобная эта кожа, фу! Между ног все натерло… Внутри аквариума лес слышно и видно совсем не так. Подожди! Я больше не могу…

Она переоделась в обычную одежду, не забыв нацепить латы и короткую шапку на голову, проложенную шоколадными обертками из фольги.

– Так хоть намного лучше. Идем.

Сильвия рубила мачете папоротники высотой с Либери. Треть века без людей превратили мегаполисы в джунгли, где царствовала природа. Деревья распространили семена. Растения покрыли балконы, крыши и козырьки подъездов саженцами. Тополя, акации, клены и березы набирали роста по два метра в год. За десятки лет двадцатиметровые деревья громоздились теперь поверх бетонных крыш городских многоэтажек, заполонив их проплешины пышными шевелюрами. Вьюны диких лиан оплели косами небоскребы до самой земли.

Брошенные на трассах автомобили текли ржавыми реками между зеленых островов. Крыши и капоты наполнились перегноем из еловых иголок и увядшей листвы. Их заселили стремительно растущие сорняки и папоротники.

Сильвия часто находила в лесу остатки серого асфальта, исчерченного дорожной разметкой, по другую сторону которого хлестали пороги каменистый рек. В этой стихии она чувствовала себя свободно, а когда поднимала голову к небу – листва застилала его травянистыми оттенками изумрудного, салатового – это было оно – ее зеленое небо.

Кисловато-терпкий вкус ежевики, подкидываемой ягода за ягодой, приятно охлаждал рот Сильвии. Губы очертились темной окантовкой, а по пальцам сочился фиолетовый сок, оставляя причудливые узоры, напомнивший звездное скопление. Она протянула ягоды Либери, но ему было не до угощения.

– Что-то услышал?

Конь вёл себя неспокойно. Уши крутились локаторами. Он опустил длинные ресницы, глубоко втягивая воздух влажными ноздрями. Сильвия повторила за ним. Она закрыла глаза, принюхалась и прислушалась.

– Птицы… Слышу вспархивающих из кустарника птиц. Это там. Пятьдесят метров вниз по склону. Что-то их спугнуло… Стой здесь! Проверю!

Тень девушки юркнула между темных стволов гигантских сосен. Она покралась вниз с холма, прячась в зарослях треугольных листьев. Лес не смолкал. Дневные птицы вспархивали с недовольным щебетанием.

Закрыв глаза, Сильвия «осматривалась» с помощью слуха.

– Шаги… Что? Это же шаги… Неужели человека…

Но что-то необычное и странное было в его походке.

– На трех ногах? – не понимала Сильвия, что она слышит.

Раз… два… и третье касание о шуршащую листву… Раз, два… и третье. Она замерла в зарослях и закрыла рот руками, когда в нескольких метрах от нее проковылял человек. Настоящий, живой человек! Он опирался на клюку, вот откуда «третья нога». Его сморщенные руки дрожали, лысая голова крутилась на тонкой шее, как первые желтые кувшинки на болотистом пруду. Мужчина тяжело дышал открытым ртом под редкими седыми усами. Вместо второй кожи на нем обычная человеческая одежда. Не было самодельных лат или хотя бы фольгированной шапки.

«Как он дотянул до старости, когда все умирали в сорок?» не понимала Сильвия, откуда в эру Единички мог взяться старик.

Дедок опирался на палку и от кого-то улепетывал со всей своей возрастной медлительностью. Задрав голову, Сильвия услышала электронный голос беспилотника: «объекту приказано остановиться. Вас доставят в Первый Сектор. Приказываю остановиться. Время до появления комиссаров четыре минуты тридцать секунд».

– Комиссары! Они схватят старика сеткой тригла! Да у него же от перепада высот сразу голова отвалится! – представила Сильвия надломленный стебель кувшинки. – Там же открытая местность. Старик бежит не в ту сторону! Эй… эй вы! – припустила она за ним, – стойте!