Игорь Ходаковский - Бело-синий альбом

– Так значит, вот как! Ну и гость у меня…

– Нышкавцы снарядили меня большим количеством резины для оплаты, и люди, которые меня хорошо знали, отправились со мной до бузуса. Мы ехали туда дней десять на тамышинских конях, этих, которые двуногие, с забаво скрюченым брюхом. А ведь они быстрые. Это было так долго, я успел несколько раз устать. Зато, когда мы прибыли в Бузус, я впервые увидел пароход. Эта громадина… Два огромных деревянных кольца из Нышкавской древесины, труба, шириной с дом, из которой валил густой дым. И огромная мачта, со сложенным парусом. Когда я это увидел, я сразу понял, как это работает, не знаю, как это объяснить, но мой дух загорелся ещё сильнее от предстоящих открытий. Мы долго плыли вдоль горной гряды, и я смотрел в открытое море, и думал, что наконец-то, скоро не будет ничего вокруг видно кроме воды. Но корабль взял в щель между гор, и некоторое время мы шли по тёмно-зелёному мелководью. Я был очень разочарован, но Курута сказал, что так было нужно.

– Конечно! Этот маршрут осваивали много поколений. В открытом море такие твари – не останешься в живых. Если плыть по мелкому горному морю, то там открывается течение, которое быстро доносит до островов.

– Это я потом понял из уроков. Он мне показал там место, где предки ударились в землю, большой такой плоский-плоский остров на горизонте. Мол, горы вокруг – это от звезды, на которой люди сбежали с неба. Я от других моряков потом тоже самое слышал, а Филеп мне потом говорил, что это ерунда и матросские байки. В пути я много говорил с Курута о разном. Помню наш последний разговор:

– Уверен, что тебя ждёт успех. Ты освоил тардакемский за какие-то восемь дней. Легко считаешь. Неплохо говоришь. Ты очень умён. Мне бы точно пригодился такой друг. Но у тебя своя судьба, да? Даже завидую. – Курута усмехнулся, и посмотрел в подзорную трубу:

– Смотри! – Курута дал её Янку – Местность изменилась. Мы уже близко, видишь остров? – вдалеке, куда показывал Курута, посреди пурпурной дымки, мерцало что-то тёмное, и медленно увеличивающееся:

– Да.

– Нам следует быть сейчас очень осторожными. Нужно не попасться киту.

– Киту?

– Здесь есть такое чудище. Когда-то это был прекрасный парень, легареец Касса. Это было, когда легарейцы ещё жили на Тардакеме. Лучший мореплаватель из всех, какие когда-либо жили. Он сошёл с ума от горя, и прыгнул в воду, прокляв все корабли и всех моряков.

– Что с ним случилось?

– У него была любимая женщина, Масса. Они были неразрывны друг с другом. Она всегда следовала за ним, куда бы он ни отправлялся. Но когда она забеременела, он испугался за её жизнь, и жизнь ребёнка, и упросил её дождаться его с экспедиции на юг. Он тогда впервые открыл Бузус, но после него люди там оказались лишь через века. Он вернулся через год, радостно описывая землю, которую он нашёл, показывая сработанную карту, но у всех были мрачные лица, и Массы среди них не было. Он узнал, что через луну после его отплытия, она поскользнулась, придя к источнику за водой, и разбила себе голову о камни. Когда он узнал об этом, то и проклял свою страсть к мореплаванию, которая лишила его любви, и кинулся в море. Сначала ничего не происходило, потом к югу от острова начали пропадать корабли. Он здесь живёт уже давно. Здоровое старое чудовище. И нам нужно обогнуть его…

– Вы ведь сможете?

– Я сделал это девять раз, и трижды я с ним сталкивался. Один раз он разбил мой корабль. Но это было десять лет назад. Я был ещё молод. С тех пор я узнал много полезных штук. А может мне просто везло, кто знает. Тунах нас да защитит.

Курута отдал приказ тушить котлы, и поднять парус. Несколько человек побежали в трюм крутить гребневые колёса ручной силой. Несколько раз всхлопнув, раскрылся белоснежный парус. Курута смотрел в разные инструменты, не спуская руки со штурвала. Справа вдалеке завиднелись пики отдельных скал, медленно сбивавшихся в массу земли на горизонте. Курута один раз посмотрел на Янка, и мрачно сказал:

– Тардакем.

Он выглядел серьёзнее обычного, напряжённо держа взгляд на воде. Янок стоял на носу, где не маячили люди, и думал о том, что ему делать. Небо менялось цветами с морем на горизонте. Всё чаще кричали редкие птицы. Понемногу наступал вечер. Янок смотрел на оранжевый шар посреди предзакатного жёлто-зелёного неба, когда корабль вдруг закачало. Курута крикнул сбор, моряки-торговцы, быстро вооружившись винтовками и мечами, привязывались на корме в две линии. Привязавшиеся напряжённо вглядывались в воду.

– Проклятый кит всё-таки поймал нас! – сказал Курута, привязывая Янка к главной мачте. Он сейчас станет подниматься с какой-то из сторон. Держи винтовку крепче. Он мягкий, но может нас всех потопить. Как я и говорил, важно сразу и резко дать ему отпор, тогда он…

Курута не успел договорить, судно стало сильно кренить на одну сторону, люди посыпались на своих верёвках вниз, с напряжением ожидая появления чудовища. Корабль продолжал крениться.

– Как эта дрянь такая огромная?! – прокричал Курута – Как он вырос настолько за десять лет?!

Из воды высунулась морда, окаймлённая четырьмя широкими щупальцами, полными зубцов, и вслед подняла одну лапку, напоминавшую суставом человеский локоть, и кончавшуюся длинной крючковатой клешнёй, затем схватила ей поднятый борт корабля, отчего тот стал угрожающе быстро падать на корму. Люди тыкали мечами и осыпали пулями морду кита, пока та растирала других себе в рот прямо с верёвок. Из одной выскользнула пара ног. Сокрытие света, грохот брызг, внезапная глубина звука, и Янок подумал, что это, наверное, конец.

Первой мыслью Янка было то, что из него торчит палка. Испугавшись, он стал хвататься за неё, и понял, что лежит на воде, привязанный к оторванной мачте, которую прибило к каменистому берегу. Некоторое время он слушал, как вода разбивается в камнях, после чего понял, что его тошнит от голода. Дрожащими руками он еле-еле потянул за верёвку, развязав диковинный узел, которым Курута обмотал его вокруг мачты. Курута… Теперь он мёртв. Его замутило, и задергало грудную клетку. Тошнить было нечем. Он вспоминал как с детства все вечно говорили ему никогда и ни за что не есть ничего незнакомого. Он был так голоден, что не был уверен, что различает хоть что-то. На шатающихся ногах подошел к ближайшему дереву и сел, опершись на него. Невдалеке полз какой-то мешочек. Что-то звериное вспыхнуло в Янке, разозлившись, он вскочил и начал откусывать куски и жевать, жадно, не обращая внимание на кислый вкус, и онемение. Он вырвал всё, что успел съесть и упал ничком на камни. Ещё мгновение смотрел на свои пожелтевшие от отвратительной еды руки, все в порезах и синяках, и забылся.

Открыв глаза, Янок увидел перед собой много деревянных досок, уходивших серединой вглубь. Он понял, что лежит на спине и видит потолок, а на него смотрят два обеспокоенных лица, освещённых ярким светом. Оба были чуть смуглой кожи, с узкими лицами и носами, и широкими скулами. Один был мужчиной, а вторая… Тут он понял, что у этой женщины нет усов. Только тут он понял, что в караванах всегда видел только мужчин, и его брови поползли вверх. Люди переглянулись, и мужчина что-то сказал Янку, но тот ничего не понял. Язык был очень похож на тардакемский. Он попытался ответить, но не смог. Женщина исчезла, тут же вернулась с миской, и напоила Янка, приподняв ему голову. Вместе с пищей он почувствовал и то, что всё время был очень слаб. Конвульсия ударила его в грудь, и он только и успел повернуть голову от двоих, когда его стошнило. Повернувшись обратно, он понял, что тем не менее голоден, и попытался указать женщине на миску. Она поняла его и принесла ещё. Янок выпил, и понял, что ему слишком хорошо в этом месте, и в этой слабости, чтобы он мог не отдаться чудесному приливу, который с пальцев ног погрузил его в сон.