Георгий Тушкан - Черный смерч

— Ты же знаешь, что всеми денежными делами занимается мама, а она просто молится на деньги. Вот что: папа оставил мне целых десять тысяч долларов. Бери все.

— Спасибо, детка, но мне надо шестьсот тысяч. Впрочем, у меня есть еще один шанс, последний. Попробую попросить денег у троюродного брата, Эдвина Полларда. Он живет неподалеку отсюда.

— Как, «Сияющий Эдди», газетный воротила, ваш брат? — воскликнул удивленно Джим.

— Троюродный! Кроме того, у нас давняя семейная ссора. Вы слышали о «фитофторе специес»?

— Кажется, нет.

— Вы счастливый человек. Если бы не она, я бы никогда не обратился к Эдвину. Но обстоятельства таковы, что впору заложить душу сатане!

— Слушайте, слушайте телеграмму: «Папа, я еду вместе с коммерческим агентом дедушки Гильбура в Индонезию». Имя Джима не упоминаю — не пустит.

— Мистер Гильбур, я очень славный парень, но, к сожалению, мне этого никогда никто не говорит, а мистер Аллен Стронг считает меня опаснейшим агитатором, — шутливо заметил Джим.

Через несколько минут радиограмма была вручена агенту для отправления.

— Ответа, — сказала Бекки, — можно не ждать. Я обещала отцу обо всем писать и выполнила. Он так сейчас увлекается наукой, что ему не до меня. Мы готовы ехать!

— Превосходно! — воскликнул Вильям Гильбур.

Он сел за стол и отпечатал на машинке Стронгов ряд деловых писем, в том числе письмо миссионеру Скотту на Суматру. Потом он записал поручения Джиму и рассказал все подробности дела. Тут же он попросил не говорить никому ни слова о поездке, так как это коммерческий секрет. Он дал тысячу долларов и чек на две тысячи, попутно объяснив протестующей Бекки, что это не прогулка на деньги Бекки, а деловая поездка. Потом он поцеловал Бекки, пожал руку Джиму, пожелал им успеха и уехал.

— Как я рада! — воскликнула Бекки. — Кроме Северной Америки и кусочка Бразилии, я еще не видела мира!

— Боюсь, что на этот раз вам все же не удастся поехать, во всяком случае со мной, — предупредил Джим, сразу превратившийся из веселого парня, каким он был все это время, в непреклонного и строгого делового человека.

— Это ваша очередная шутка? — Бекки рассердил тон Джима.

Джим испытующе посмотрел в глаза Бекки и кивком головы позвал ее за собой. Он привел ее в сад.

— Думаю, что здесь нас не подслушивают, — сказал он. — Вы умеете молчать, Бекки, в этом я убедился после встречи с Гаррисом. Помните пустыню и «Атлантиду»? Так вот, я еду в Индонезию не только по делу вашего деда. Это будет не увеселительная прогулка. Нет, это не для вас, Бекки!

— А вдруг я хочу помочь индонезийским партизанам в их освободительной борьбе? — неожиданно сказала Бекки.

— Вы шутите? — серьезно спросил Джим.

— Конечно, шучу, господин враг кооперативной идеи! — Бекки рассмеялась и принялась упрашивать Джима взять ее с собой. Здесь были и обида, и гнев, и мольба, и напоминание о меткой стрельбе.

Джим отрицательно качал головой.

Они расстались холодно, едва ли не враждебно.

Вильям Гильбур возвращался домой в еще худшем настроении, чем поехал. Он мчался на своем автомобиле со скоростью, от которой обычно отговаривал своих друзей, назвав ее «воротами в ад». Погруженный в свои мысли, он не замечал быстроты.

Никто не согласился помочь ему. Будто весь мир сговорился против него. А что это было именно так, Гильбур окончательно убедился после встречи с «Сияющим Эдди». Он не переставал перебирать в памяти подробности этого разговора.

Он происходил в кабинете Полларда, представлявшем собой нечто среднее между этнографическим музеем и современной телерадиотелефонной станцией. Гильбур и Поллард сидели друг против друга.

— Ты должен быть с нами, Вилли, — сказал Поллард. — Как жаль, что тебе осталось четыре дня! Выпьем!

— Почему четыре дня? Что касается выпивки, то я пью только помидорный сок, кока-кола, грейпфрут, ну иногда пиво, сидр…

Гильбура вдруг ударил электрический ток. Он подпрыгнул в кресле, лицо его мучительно исказилось. Он вскрикнул, рванулся, снова рванулся изо всех сил и наконец выбежал на середину комнаты. Эдвин Поллард раздельно выкрикнул: «Ха-ха-ха!» — что должно было означать веселый смех.

— Дурацкие шутки! — рассердился Гильбур.

— У меня не только газеты, радио и кино, а даже электричество дрессирует людей!

— Ты мог убить меня электрическим током!

— Но не убил. Бери же этот бокал в виде томика Ницше, и выпьем за сверхамериканцев — граждан мира!

— Я ведь не пью спиртного. — Гильбур опять дернулся всем телом. Выключи! — закричал он, почувствовав ток под ногами.

— Выпьешь?

Гильбур не отвечал. У него свело левую руку, скрючило все тело, и волосы стали дыбом.

— Эд! — наконец простонал он и почувствовал, как ток отпустил ему ноги.

— Ха! — опять воскликнул Поллард. — Попробуй мой новый коктейль «атомная бомба»!

— Я прошу тебя, Эдвин…

— Я трижды просил тебя… Очень просто… Берешь старый коньяк. Смотри. — Поллард отодвинул дубовую панель в стене, там были полки. Он что-то лил, сыпал, взбалтывал, приговаривая: — Это тебе не «Манхатен» и не «Мартини»… всякие там ягодки. Отжило. Вот! — Он налил темную жидкость в стеклянную модель атомной бомбы и подал Гильбуру: — Уговор: пей сразу. Потом он налил себе.

— И больше никаких штучек?

— Клянусь… если сразу…

Гильбур быстро проглотил жидкость, ощутил странный толчок, почувствовал огонь в желудке, схватился за Полларда и вдруг увидел его далеко-далеко от себя и свои руки невероятно длинными.

— Ха! — донесся возглас Полларда. Он положил на столе лист бумаги и сказал: — Напиши о своем согласии на предложение Дрэйка.

Затем Гильбур ощутил невероятную легкость во всем теле и особую остроту восприятия. Голос Полларда прозвучал, как гудок парохода над ухом:

— Вместо вишен кое-какие наркотики… А ну, пройдись!

Гильбур двинулся, балансируя руками, но затем освоился. Шум в ушах исчез. Стены перестали шататься, и Поллард приобрел прежний рост и перестал вертеться, как пропеллер.

— Почему мне осталось четыре дня? — спросил Гильбур.

— Луи Дрэйк дал тебе десять дней на размышление. Когда ты был у «Пари на миллион», то есть у Сэма Пирсона, тебе оставалось уже только пять дней. Это было вчера. Сегодня, после посещения дочери Аллена Стронга, тебе остается четыре дня.

— У меня к тебе дело!

— Знаю, — сказал Поллард. — «Фитофтора специес». Хочешь просить у меня денег?

— Я согласен на любой процент.

— Я беру два процента в день, или шестьдесят процентов в месяц с ангела и сатаны, но тебе не дам ни цента, и никто не даст.

— Почему?

— Ты табу. Так сказал «Пари на миллион». Подчинись требованию Луи Дрэйка. Оставайся во главе фермерского союза, но командовать будет он.