Сергей Бушов - Миссия в пыли

Отступаю назад. От неё пахнет чаем, морем, свежестью, немного потом. Никакого парфюма.

Я и правда собираюсь удалиться. Но…

– Простите, – говорю я. – У вас что-то случилось?

– С чего вы взяли? – она едва заметно вздрагивает, и взгляд становится будто бы осмысленнее.

– Вы недавно принимали лабордазу-2, – говорю я. – Это очень сильное лекарство…

– Кто вы? – её лицо напрягается ещё больше. Какое странное лицо. Его нельзя назвать красивым, пожалуй. Круглое, бледное. Кажется очень молодым, почти детским, но я знаю, что это обманчиво. Нос тонкий, похож на маленький хищный клювик, с заметными ноздрями. Рот широкий, тонкий. Уши торчащие, как лопухи, хотя я могу судить только по одному, второе под волосами. Но глаза… – Вы врач?

– Нет, – отвечаю я. – Я агент Службы Безопасности.

Она вдруг начинает смеяться. Смех в одно и то же время и весёлый, заразительный, и немного истерический. Я запутываюсь в звуках и сверкании её зубов.

– Вы просто так всем на улице рассказываете, что вы секретный агент? – говорит она наконец.

– Нет, – отвечаю я. – Если моё начальство узнает об этом, оно, возможно, будет слегка недовольно. Но я переживу.

– Докажите, – она закидывает ногу на ногу и выпрямляет спину.

– Что? – не понимаю я.

– Докажите, что вы секретный агент, – поясняет она, указывая рукой в направлении Пучика. – Вырубите моего охранника.

– Я в отпуске, – говорю я. – И не уверен, что…

– Беру ответственность на себя, – говорит господинка Курц, и её глаза прищуриваются от предвкушения.

– Ну что вы, – говорю я. – Разве я могу…

На этих словах я выбрасываю ногу вправо, точно ударяя Пучика в солнечное сплетение. Не очень сильно, но достаточно, чтобы он согнулся пополам. Затем резко тыкаю пальцами в известную мне точку за ухом, и он падает на пол веранды.

Аньела Курц пристально рассматривает моё лицо, потом отводит взгляд.

– Садитесь, пожалуйста. Извините, что я заставила вас это проделать. Наверно, у меня просто едет крыша.

Она смотрит вдаль, и её глаза, которые я сейчас вижу сбоку – это будто бы прозрачные капельки воды.

– Дайте мне минуту, – говорит она. – Я соберусь с мыслями.

Я сажусь и смотрю на неё. Стройная, но не сказать, что худая. Удивительно бледная для этого жаркого города. Платье из тонкой синей ткани, с открытыми плечами, на ногах босоножки на небольшой платформе. Но как же здорово она поёт!

– Хорошо, – говорит она, поворачиваясь ко мне лицом. – Я вам расскажу. Но сначала объясните – откуда вы здесь взялись и чего хотели?

– Ничего, – отвечаю я. – Я просто слышал ваши песни, случайно узнал по… голосу и подошёл. Пожалуй, можно сказать, что я ваш поклонник. Меня зовут Сэм Дьюрек. Ыкс-майор.

– Вы тут в отпуске? Или на задании, возможно?

– В отпуске, – спешу сказать я.

– Я не знаю, с чего начать. Может быть, это просто удача, что вы здесь оказались… Пучик, как ты?

– Нормально, – говорит Пучик, кряхтя поднимаясь с пола. – Сейчас отдышусь.

– Извините, – говорю я. – Надеюсь, вы не в претензии?

– Не, – отвечает Пучик. – Я привык к её выходкам, всё норм.

– Тогда не мог бы ты нас оставить? – говорит Аньела. – Охрана у меня теперь есть.

– На сегодня? – уточняет Пучик.

– Да.

– Без проблем. Всего хорошего.

Он разворачивается и уходит прочь по проспекту, широко расставляя ноги, а Аньела глядит ему вслед.

– Ну, так вот, – она снова переключается на меня. – Сэм, я хочу вам рассказать нечто очень странное. Я даже думаю, что вы решите, что я схожу с ума. Или что я психованная истеричка и всё выдумываю. Я и сама в последнее время не уверена. Но… В общем, слушайте.

Я весь обращаюсь во внимание.

– Хотя нет, погодите, – вдруг говорит она. – Я не готова. Хочу понять, что вы за человек. Откуда вы знаете про моё лекарство?

– Я почувствовал запах, – отвечаю я.

– Оно же не пахнет, – возражает Аньела.

– Для меня пахнет. У меня обострённое восприятие. Я болен.

– Интересно. Могу я узнать, чем?

Её лицо – словно подрагивающая плёночка, я чувствую непонятное волнение в каждой точке его кожи. Мне начинает казаться, что Аньела действительно не совсем адекватна. Хотя в ином случае ей бы и не прописали, наверно, лабордазу-2.

– Я заражён вирусом Уннга, – говорю я. – Не волнуйтесь, он не передаётся ни контактным, ни воздушно-капельным способом. Впрочем, если бы вы меня съели или выпили мою кровь…

У неё округляются глаза.

– Из того, что я вас попросила напасть на охранника, вы сделали вывод о моей кровожадности?

– Нет, простите. Я часто несу всякую ерунду. Я, знаете ли, тоже не вполне нормален.

– Тоже?!

– Слушайте, мне надоело извиняться, – устало говорю я.

Мы смотрим друг на друга.

– Тогда извинюсь я, – говорит Аньела. – Я неправильно начала, признаю. Но мне трудно сейчас. Так я не поняла. Вы тоже принимали лабордазу?

– Недолго, – отвечаю я. – Мне её отменили. Из-за побочных эффектов. Она действительно очень успокаивает, но при этом притупляет внимание и, самое главное, размывает ощущение реальности.

– Это потом… проходит? – уточняет Аньела. Её пальцы дрожат, и я только сейчас замечаю, какие необычные у неё ногти. Короткие, но изящные, покрытые гравировкой со множеством мелких деталей. Символы, непонятные мне.

– Я не совсем уверен, – отвечаю я. – Я вижу и чувствую многие вещи, которые не должен чувствовать. Но это началось задолго до приёма лекарства.

– У меня то же самое, – признаётся Аньела. – Я уже не понимаю, мне всё мерещится из-за этой проклятой лабордазы или нет. Но началось раньше, точно…

– Вам её врач прописал? – спрашиваю я. – Потому что лекарство очень опасное.

– Да, – кивает она. – Доктор Ендердт. Он терапевт, но имеет лицензию психиатра. Он мой хороший знакомый, так что…

Она молчит. Я вдруг замечаю, что из её глаз начинают литься слёзы. Мне становится неловко, и я перестаю понимать, что здесь делаю. С другой стороны, мне её жаль. Я в некоторой степени чувствую в ней родственную душу, поскольку знаю, что психические болезни – это очень непросто.

– Простите, – говорит она, пытаясь вытереть глаза тыльной стороной запястья. – Так вы согласны сегодня провести со мной день?

– Эм… – я сначала не понимаю, потом догадываюсь, что она имеет в виду. Я должен заменить отпущенного охранника. – Да, конечно. У меня отпуск, и я никуда не спешу.

– Спасибо, – говорит она. – Я ценю это. А что вы обо мне знаете?

– Честно говоря, ничего. Я до этой встречи даже не знал, как вы по-настоящему выглядите. Но я слышал все ваши песни…

– Это уже неплохо, – говорит она. – Потому что в них рассказана вся моя жизнь. – Она вдруг улыбается, чуть закатывает глаза, будто что-то вспоминая. – Ну, почти вся. Как вы, наверно, понимаете по моей бледной коже, я из зепхардов.