Владимир Колин - Зубы Хроноса

— Да, конечно… наверное, хотели. Но только свадьба давала им право быть вместе.

— Вместе со всем кланом?

— Ну знаешь ли, — рассердилась Риана, — детали ты можешь почерпнуть в лентотеке. Я только хотела тебе сказать, что присутствовала на свадьбе своих родителей. Все это происходило в городских катакомбах… какой-то большой город в Римской империи… который как раз сожгли по приказу одного толстого императора…

— Нерона.

— Я была уверена, что ты знаешь!.. Да, Рим! Рим горел. И в катакомбах горели факелы… и дымили… и поэтому присутствующие даже не заметили сначала, что город загорелся, и церемония все растягивалась, люди пели что-то себе под нос, и мне пришлось крикнуть: огонь! И отец меня увидел… Понимаешь, до тех пор я пряталась за поющими, и он не знал, что я там… и засмеялся… Как он смеялся!.. Но старик, который руководил церемонией, сказал: «замолчи, сын мой» или что-то в этом роде, и туг же, упав на колени, начал благодарить кого-то за то, что все присутствующие будут теперь считаться мучениками…

— Ты хочешь сказать, что они и не пытались спастись? — спросил Хормак.

— Нет, и это было очень забавно, — сказала Риана.

— Мама немного испугалась, отец пытался убедить их, что нужно бежать, но они все попадали на колени и продолжали петь. «Все-таки это глупо — умереть за несколько тысяч лет до своего рождения», — сказал отец, видя, что ему ничего не остается… И я ушла.

— Да, сказал Хормак. — А мои не женились.

— А хочешь, мы поженимся?

— Не знаю, — ответил Хормак. — Я подумаю.

— Подумай до завтра, и договоримся за обедом. Помни, что у этрусков была потрясающая кухня… Попробуешь устриц — сам увидишь. Так я тебя жду, ладно?

— Ладно, — ответил Хормак.

Риана удалилась, и он продолжал полет к большим антеннам. Они крутились, как обычно, в двух разных направлениях, одни медленно, а другие так быстро, что их формы были неразличимы и они казались огромными призраками. Время от времени кто-нибудь опускался на одну из платформ, раскрывавшихся, как ладони, на каждом этаже, и исчезал в здании с многочисленными кабинами, которые вели в бесконечность.

Хормак услышал равномерное мурлыканье моторов, словно приглашавших к путешествию. «Почему они их не обеззвучили?» Ни один мотор — от самых простых аппаратов, используемых в домашнем хозяйстве, до гигантов, входящих в установки для насыщения воздуха кислородом, уже давно не производил шума. Но уловив в их мурлыканье приглашение к путешествию, он все понял. Избранные ничего не оставляли на волю случая, и, уловив гул мотора, не сомневались, что его целью было возбуждение ассоциаций с единственным возможным для них приключением — путешествием во Времени, которое стало возможно благодаря его приручению. Мурлыканье больших моторов рождало приятное и немного беспокойное возбуждение, подобное тому, которое пробуждали в сердцах людей прежних времен гудки пароходов. После того, как привлекательность передвижений в пространстве была исчерпана, избранных манило еще лишь посещение прошлого.

Особенно с тех пор, как путешествия были упорядочены и могли совершаться лишь по еженедельным билетам, право на которые давало исполнение какой-нибудь полезной работы. Но эти перемещения тоже строго контролировались. Туристы искали в них экзотику и острые ощущения и возвращались с каким-нибудь кухонным рецептом…

Вздохнув, он приземлился на одной из платформ верхнего, голубого этажа, на котором размещались кабинеты советников и залы документации. Каждому этажу огромного здания был присвоен другой цвет, символизирующий эпоху и тем самым облегчающий ориентировку для тех, кто знал, куда он хочет направиться. Голубой этаж был отведен для нерешительных, ожидающих советов.

Опустившись на платформу голубого этажа, он встал на движущийся ковер, и тот понес его вдоль коридоров, но обе стороны которых светящиеся площадки вели к кабинетам советников. Ковер остановился перед первым свободным кабинетом, и Хормак вошел в пустое помещение.

— Добрый день! Будьте добры, предъявите билет, — произнес благожелательный голос.

Хормак подошел и сунул билет в узкую щель в стене, предварительно нажав пальцем на пространство, отведенное для его отпечатка. Загорелась голубая лампочка.

— Спасибо, — сказал голос. — Вы имеете право на путешествие в течение 24 условных часов. Разрешите помочь вам?

— Затем я и пришел, — ответил Хормак.

— Разумеется. Вы побывали в доисторической эпохе, приняли участие в крестовом походе и присутствовали при казни Людовика XVI, не говоря уже о незначительных путешествиях… Что вы скажете о сожжении Жанны д'Арк?

— Спасибо, — сказал Хормак. — Мне хватит гильотины.

— Я вас прекрасно понимаю, — уверил его невидимый собеседник. — Может быть, полет первого корабля на луну?

— Я присутствовал при первом полете на Марс.

Загорелась красная лампочка.

— Извините меня, пожалуйста, — сказал голос, — я этого не заметил. Тогда средневековый карнавал? Карнавалы нынче в моде…

— Мне это не интересно. Мне больше ничего не интересно.

— Тогда разрешите предложить вам оргию во дворце Мессалины. Знаете, первая половина первого века по старому счету, что соответствует…

— Знаю, — сказал Хормак. — Нет.

— Как желаете, — ответил голос. — А отъезд Кристофора Колумба? И, так как Хормак молчал, быстро добавил: — Путешествие аргонавтов. Одиссея. Возвращение блудного сына. Похороны Хеопса. Смерть Александра Македонского. Ночь святого Варфоломея… Ах нет… я и забыл… Один из триумфов Цезаря? Коронование Наполеона?

— Знаете, — сказал Хормак, — мне бы хотелось чего-нибудь не столь банального…

Загорелась зеленая лампочка.

— Извините, пожалуйста, — сказал голос. — Будьте добры, пройдите в кабинет 6-У. До свиданья.

Хормак пожал плечами и вышел. Ковер побежал вперед. На этот раз он нес его немного дольше, рамы биопроходов монотонно мелькали мимо и, когда он остановился, Хормак оказался у двери, напоминавшей старинную, с задвижкой из кованого железа, какие сохранились только в больших музеях. Заинтригованный, он постучал в деревянную табличку.

— Войдите.

Помещение не походило на кабинет советника, из которого он только что вышел. Живые стулья витали в воздухе вокруг ожившего стола, на котором стояла ваза с плотоядными цветами. На внушительных настенных рамах возникали ониросинтезы — изображение мыслей и настроений в цвете и форме. Свет, отбрасываемый идущими вдоль потолка розовыми лампами, отливал мягкостью сумерек. Девушка в белой тоге Работников Времени встретила его приветливой улыбкой.

— Добрый день. Садитесь, пожалуйста.

Она была высокая, стройная и красивая.

— Добрый день, — сказал Хормак, садясь на стул, который подлетел к нему и понес к столу. — Мне кажется, я причинил вам некоторые затруднения.