Владимир Колин - Зубы Хроноса

— Вы просили меня ни о чем не спрашивать…

Площадь опустела, и одиночество стоявшего в центре всадника делало ее еще более пустынной. Вокруг вздымались бесформенные громады кактусов.

— Ничего, — сказал он, глядя на окаменевший галоп коня и вспоминая, как он будет выглядеть через день.

— Идемте… Нет, не туда! — воскликнул он, видя, что она хочет спуститься по ступеням. Там, слева, должна была отпечататься навеки поверженная тень человека. Может быть, сторожа? — Он закусил губу.

— Я и не воображала, что вот так, незаметно, перейду от кошмаров XVIII века к кошмарам, которые переживаю сейчас, — сказала она. — Потому что это просто кошмар… Все это неправда: вас просто нет, музей не опустошен, я у себя дома и сейчас проснусь…

— Проснись же! — воскликнул Стел, поворачивая ее лицом к себе и прижимаясь губами к ее губам.

Она вся обмякла в его руках. И, почувствовав на своем лице его дыхание, прошептала: — Не буди меня. Кошмар превращается в сон…

Обнявшись, они подошли к всаднику, позолоченному обманчивым светом фонарей, и начали обходить его, не видя, куда идут. Голова Марии прильнула к груди Стела. Девушка дышала ровно, как во сне. Ей больше не хотелось задавать вопросов и не нужны были ответы. Но он знал, что крадет минуты мертвого времени, в котором ничто больше не может дать плодов, и, погруженный в великую печаль и великую нежность, отдавался тишине ночи.

Когда возле них появился Дим, он вздрогнул, но не удивился.

— Мне очень жаль, Стел.

Короткий ствол блестел в руке новоприбывшего.

— Кто это? — заволновалась Мария, — Что он говорит?

Стел еще крепче прижал ее к груди.

— Ведь ты обещала мне не задавать вопросов… Говори, Дим!

— Все это происходит уже второй раз, Стел, понимаешь? Ты уже пытался ее спасти… Я хочу сказать, что в первый раз тебе это удалось. Вы бежали с ней на АКН-6 и приземлились примерно на тысячу лет раньше… Скачок во времени был слишком велик, поэтому, несмотря на тренировку, ты забыл. Но как ты мог думать, что это тебе удастся?

— Я ничего не думал. Дим. Я просто действовал… Так вот почему все кажется мне таким знакомым!

— Значит, ты все же вспомнил? — воодушевился тот. — Все говорили, что это невозможно… Но было ясно, что тебя снова приведут сюда, вместе с ней. Она обречена, Стел. Никто не может ничего изменить.

— Круг замкнулся, да?

— Делать нечего, ты сам знаешь. Или ты сейчас же покинешь ее и мы уйдем, или… блестящий ствол приподнялся, и Стел увидел темный зев.

— Почему она должна умереть, Дим? Что случилось бы, если бы она осталась со мной?

— Она бы поняла. И, в конце концов, подняла бы тревогу. Перемены в истории превысили бы дозволенные границы… Ты знаешь закон.

— Да, — сказал Стел и, быстро шагнув вперед, ударил руку, державшую ствол.

Ослепительный луч света упал прямо на бронзового всадника, превратившегося в хаос обломков. Мария вскрикнула, но двое уже сцепились, и блестящий ствол, направляемый то в небо, то на тротуар, вздрагивал под двойным нажимом рук Дима и Стела. Не в силах ничего понять с той самой минуты, как она открыла дверь библиотеки, она бессильно следила за схваткой незнакомцев, говоривших на неизвестном ей языке.

Но один из них целовал ее, и ее голова отдыхала на его груди, в общем молчании, которое сблизило их больше, чем это могли бы сделать слова. В ужасе она кинулась на ступени музея с еще неясным намерением попросить помощи у единственного человека, который, как она знала, был поблизости — у старика сторожа.

Она была уже на первых ступенях, когда пламя, вылетевшее из блестящего ствола, ударило в нее, и девушка превратилась в поверженную тень, отпечатавшуюся на ничего не подозревающем камне.

Двое на площади отпустили друг друга и поднимались, быстро и прерывисто дыша.

— Другого выхода не было, — виновато сказал Дим.

Стел смотрел на пятно, хранившее силуэт Марии — тень, об отсутствие которой он только что помешал ей запнуться.

— Да… не было, — повторил он угасшим голосом, шедшим, казалось, издалека, и вдруг ударил Дима кулаком в подбородок. Тот, не успев опомниться, упал на тротуар.

Стел с минуту постоял, весь напрягшись. Ниоткуда не долетало ни одного звука. Тогда он нагнулся, взял из бессильно разжавшейся руки оружие и кинулся вверх по ступеням, обходя распятую на них тень Марии. Перед дверью он коснулся серебристым стволом запора и, закрыв глаза, нажал на курок. Дверь распахнулась, черная и вздувшаяся. Он толкнул ее, ринулся в здание, пробежав мимо будки окаменевшего сторожа, и, возле подножья одной из колонн, нашел свой ранец — там, где его оставил. Не выпуская его, он передвинул назад иглу на циферблате времени и очутился в круглом помещении на втором этаже.

— Мария, Мария, Мария, — сказал он. — Мария!

И снова почувствовал радость и грусть, ощущение, что он что-то находит и теряет. Но он больше не спрашивал себя, что это.

— Я все время думала, что вы — просто-напросто вор.

— Но теперь вы так не думаете.

— Нет. Вы — еще хуже, верно?

Слова. Они были произнесены, и их уже нельзя изменить, хотя все стало ужасно ясным, и его встревоженные мысли сталкивались, как шары, разгоняемые и снова налетающие друг на друга. Не привыкшая к скачкам во времени, пусть и коротким, Мария ничего не помнила и произносила слова, не думая о том, что все это уже было, что она просто повторяет роль. Но Стел знал, что их время отмеряно. Он поставил на пол ранец и почти незаметно передвинул иглу вперед.

Площадь опустела, и одиночество стоявшего в центре всадника делало ее еще более пустынной. Вокруг вздымались бесформенные громады кактусов.

— Ничего, — сказал он, глядя на окаменевший галоп коня и вспоминая, как он будет выглядеть… не через день, а скоро, слишком скоро… Идемте… Нет, не туда! — воскликнул он, видя, что она хочет спуститься по ступеням. Там, слева, должна была отпечататься навеки поверженная тень человека. Но не сторожа, как он думал…

Он прикусил губу. Где-нибудь должна же существовать щель, кругу нельзя дать замкнуться. Теперь у него было оружие, и они это знали. Пока будет жить он, будет жить и Мария.

— … что это просто кошмар. Все это неправда: вас просто нет, музей не опустошен, я у себя дома и сейчас проснусь…

— Проснись же! — снова воскликнул Стел, поворачивая ее лицом к себе и прижимаясь губами к ее губам.

— Мне хочется, чтобы ты взглянул на эти записки — сказал мне мой друг из Космического архива № 1.

— Пять человек держало их в руках и каждый пополнил чем-нибудь первоначальный текст, но все пятеро уже давно превратились в прах…

Вернувшись домой, я принялся за расшифровку страниц, исписанных старинными латинскими буквами. Ниже я воспроизвожу их в точности, лишь по старому писательскому обычаю добавив к ним заглавие.