Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Спаситель мира

Растерянный, одинокий, как никогда, я вдруг почувствовал, как на глаза навернулись слезы. К счастью, я был один в полумраке узкого коридора – никто не должен видеть команданте Вильжюста плачущим. Как бы то ни было, нет смысла пудрить мозги самому себе: я никогда не смирюсь с мыслью, что не вернусь на Землю.

А если нам сдаться?

Конечно нет. Нас незамедлительно казнят за государственную измену. Ни малейшего шанса на прощение, с этой стороны ждать нечего. Единственной надеждой на возвращение было вынудить военный штаб взять нас на борт «Святого Михаила», прежде чем корабль улетит к Земле.

Но как бы я себя ни обманывал, я прекрасно знал, что ноги нашей там никогда не будет.

Пещера погружена во мрак. Холодно.

В нескольких метрах от него горит костер. Он подходит и вступает в круг света.

Кровь. На нем!

Он ранен!

Нет, это не его кровь. Ведь она фиолетовая, а значит, не может быть его кровью.

Это жизнь твоих врагов .

Снова Голос!

Каждая жизнь, которую ты забираешь, марает тебя еще чуть больше.

Но я же должен защищаться! Если я этого не сделаю, то погибну сам.

Молчание.

Он подходит к костру, греется у огня.

Приятное тепло ласкает его измученное тело.

Ему кажется, что он возвращается к жизни.

Он подносит ладони к языкам пламени.

Его руки покрыты ранами и засохшими брызгами фиолетовой крови.

Стигматы твоих доблестных сражений.

В Голосе столько горечи, что он отступает на шаг.

В сражении сражаются! Если я прекращу сражаться, то умру!

Каждая жизнь, которую ты забираешь, марает тебя еще чуть больше .

В Голосе лед. Даже огонь больше не может согреть его. Он теряет самообладание.

Он бежит по пещере куда глаза глядят.

Сквозняк! Может, там выход? И солнце!

Оно будет обжигающим, но даже пекло лучше этой ледяной тьмы!

Внезапно он спотыкается и падает на колени. Песок. Он выбрался!

Однако никакого солнца, все та же стужа, все тот же мрак!

Он поднимает голову и различает бледные светящиеся точки. Звезды глядят на него, как пустые глаза тысяч трупов, что усеяли холодное пространство космоса.

Каждая жизнь, которую ты забираешь, искажает вселенную .

Но я должен сражаться! Я создан для этого!

Молчание.

Ему хотелось бы вернуться под защиту пещеры, вновь обрести тепло огня, но он забрался слишком далеко и уже не знает пути назад.

Он падает на землю. Песок холоден, как снег.

Ни дуновения ветра, ни звука. Мир умер. Он сам убил его.

Я должен сражаться! Во Имя Его. Этого требует Он!

Он воздевает руки и грозит мертвым звездам своими продрогшими кулаками.

Это Священная Война! Сам Всемогущий повелевает мною!

Воздух так холоден, что он уже не может дышать. Он задыхается.

Завитки тумана окружают его, образуя саван вокруг его тела.

Он хотел бы встать, но силы покинули его.

Он сдается, отказывается от борьбы.

Что же это за Бог, который создает жизнь, а потом приказывает ее уничтожить?

Под ним открывается бездна.

14 ноября 2205 ОВ

Обезумев от беспокойства, Танкред полным ходом гонит своего першерона в зону, где сражаются амазонки. Стук копыт его скакуна почти заглушает шум схваток. Он оставил позади сектор, где действует его подразделение, и теперь мчится по пустынным улицам. Столица так огромна, что целые районы остались вдалеке от сражений. Меха-перши по своей конструкции не могут долго выдерживать подобную скорость, но нормандец об этом и думать забыл. Он только что узнал, что подразделение Клоринды попало в переделку.

После состоявшейся уже неделю назад битвы в пригороде 78-е отправили на отдых. Пока другие подразделения продолжали отвоевывать территорию, продвигаясь к столице, солдаты, первыми вступившие в бой, оставались в тылу, залечивая раны или ремонтируя свое снаряжение. Находящиеся в критическом состоянии раненые пребывали на нанохирургическом ложе, а погибших похоронили со всеми военными почестями. Что до потерь личного состава, официальные цифры уже перескочили за восемнадцать тысяч убитых, а среди атамидов счет, вероятно, шел на сотни тысяч. Грядущая победа не вызывала сомнений, вопрос был только когда ?

На следующее утро, возвращаясь с короткой церемонии в честь погибших солдат подразделения, Танкред случайно столкнулся со своим дядей Боэмундом. После трагического заседания дисциплинарного совета они еще не виделись. Оба испытывали неловкость, поэтому обменялись лишь парой вежливых фраз, но без прежней теплоты. Танкред догадывался, что Боэмунд немного сожалеет о своей непреклонности и ищет путей к примирению. Однако самому ему казалось, что пока слишком рано; возможно, этот печальный эпизод разрушил что-то между ними.

Позже, вероятно из-за этой тягостной встречи, Танкред опять вспомнил Альберика. Из чистого любопытства он связался с одним старым боевым товарищем, который теперь служил в военной полиции, старшиной д’Алистом, чтобы неофициально запросить список дезертиров. Когда список оказался в его руках (несмотря на все нежелание давнего знакомца передавать кому-либо документ такого рода), он уединился, чтобы внимательно его изучить. Без всякого удивления среди сотни мятежников он обнаружил имя своего бывшего друга. С защемившим сердцем он уже собрался было скомкать листок, чтобы уничтожить его, но внезапная мысль его остановила. Вторично пробежав глазами документ, он заметил детали, которые в первый раз ускользнули от него.

Список имен мог показаться слишком неоднородным, как если бы дезертиры действовали спонтанно. Однако привыкший к планированию военных операций ум Танкреда сразу отметил, что в составе инженеров, техников и обслуживающего персонала нет ничего случайного. Быстрый подсчет показал, что количество женщин приблизительно равно количеству мужчин. Это вовсе не было «приступом безумия кучки неисправимых смутьянов», как в «информационных» передачах побег представляли власти, – скорее это напоминало тщательно подготовленную операцию.

Сорок восемь часов спустя 78-е смешанное п/к снова отправилось на фронт. Только пять человек из двенадцати погибших были заменены новыми людьми из тех частей, которые пострадали так сильно, что их пришлось расформировать. Начались беспрерывные бои, все более ожесточенные, все более кровавые.

Через четыре дня линия фронта наконец-то прошла через столицу. Для участия в этом поворотном моменте военной кампании были задействованы все имевшиеся в наличии части. Близость последнего места упокоения Христа воспламеняла солдат, и люди в барже, перевозившей 78-е, весь полет распевали гимны и молитвы.

После своих подвигов на поле боя Танкред заметил, что немилость командного состава по отношению к нему как будто закончилась. Неделю назад, после встречи с Клориндой, он узнал, что пресс-служба армии крестоносцев имеет доступ к видеозаписям многочисленных камер, встроенных в каждый экзоскелет. Из-за скверного качества эти записи почти никогда не демонстрировались. Тем не менее при виде проявленного нормандцем геройства в верхах явно решили, что он должен послужить примером для подражания, и записи с камер множества солдат, которые смотрели, как он сражается, безостановочно крутились день за днем.