Николай Зеляк - Путешествия во времени Глеба Дронова

И жаждущему воздалось. Неожиданно, блуждающие тени в склепе колыхнулись сильнее, и раздался звук шагов по каменному полу. Молящаяся женщина не шелохнулась. Она продолжала отрешенно творить молитву. Высокая фигура в тёмном плаще тихо подошла к женщине и преклонила колени рядом с ней.

По походке и сложению фигуры, Глеб определил, что вошедший был мужчиной. Но был ли это дон Жуан, Дронов не был уверен.

Тем временем, мужчина молитвенно сложил руки и, склонив голову, тоже стал самозабвенно молиться. Женщина, по-прежнему, не реагировала на гостя. Прошло несколько тягостных минут. Затем мужчина, откинув капюшон, повернул голову в сторону молящейся женщины.

– О, донна Анна…

Глеб, по голосу, тот час определил, что это был дон Жуан. Женщина прервала свою молитву и посмотрела в сторону гостя. В её чёрных, широко открытых, глазах отразился ужас.

– Дон Жуан? Ты ли это?

Севильский ловелас склонил свою порочную голову.

– Да, донна Анна, это я…

Его голос стал звучать мягко и проникновенно:

– О, прекраснейшая из женщин, ты позвала, и я пришёл к тебе!

Донна Анна выпрямилась. Лицо её стало каменным.

– Какой ужас! Умерь свои фантазии, страшный человек.

Дон Жуан растерянно произнёс:

– Вот твоя записка, донна Анна. В ней ты назначила мне свидание в этом странном месте…

Он, дрожащей рукой, протянул девушке клочок бумаги. Она с негодованием отвернулась.

– Я не могла писать убийце моего отца!

Голос дон Жуана потускнел:

– Получается, меня обманули…

Тревожно оглянулся по сторонам.

– И заманили в западню…

Донна Анна поднялась с колен.

– Будь ты проклят, дон Жуан!

Дон Жуан, не поднимаясь с колен, обречённо ухватился за ускользающий подол её платья.

– О, донна Анна, не проклинай меня. Я не убийца. Я не виноват в том, что полюбил тебя. Любовь слепа. Она лишает человека разума!

Голос его дрожал:

– Твой отец напал на меня первым…

Сделал паузу, собираясь с мыслями.

– Это была дуэль. Победил я. К моему несчастью, я побеждаю всегда…

В его взоре блеснула слеза. Притворная или нет, неизвестно.

– Было бы лучше, если бы он убил меня. Тогда бы я не испытывал тех невыносимых мук, которые терзают меня сейчас!

Покаянно склонил голову.

– О, донна Анна, я грешен. Грехи мои тяжки. Их много. Я знаю, не будет мне прощения ни на земле, ни на небе…

Поднял голову и, с отчаяньем во взоре, заглянул в мраморное лицо дочери, убитого им, командора.

– Я тебя не молю о прощении. Я хочу лишь одного… Я хочу лишь самую малость…

Он едва слышно прошептал:

– Пожалей меня, несчастного…

Она глянула на него сверху вниз.

– Слухи не врут. Ты, действительно опасен, дон Жуан. Речи твои коварны. Они, как яд, отравляют слабое женское сердце, лишая его воли…

Кающийся грешник сделал робкую попытку поймать её руку.

– Донна Анна…

Молодая женщина отстранилась и тихо произнесла:

– Бог тебе судья, дон Жуан!

После этих слов, не оглядываясь, она удалилась…

«Однако, каков мастер художественного слова, – с улыбкой подумал Дронов. – Такой даже из камня может выдавить слезу жалости».

Дон Жуан ещё долго стоял на коленях в немом оцепенении.

«Неужели это всё, – снова огорчился хронопутешественник, – неужели драма переродится в фарс? Вслед за ней сейчас банально уйдёт он и… комедия закончена? Не хотелось бы!».

Но Дронов ошибся и в этот раз. Судьба баловала его. Вскоре после ухода донны Анны, в сумраке склепа материализовались сразу четыре фигуры. В руках фигур сверкали шпаги.

Один из вошедших, видимо предводитель, воскликнул:

– Молись, дон Жуан! Впрочем, не стоит труда. Ты попадёшь прямо в преисподнюю и без молитвы!

Дон Жуан пружинисто вскочил на ноги. Резким движением сбросил одеяние монаха. Высокий и стройный, со шпагой в одной руке, со стилетом в другой, он приготовился к схватке.

– О, я вижу вас целых четверо! И все против одного? Это делает мне честь.

Виртуозно отразил первые выпады.

– А по одному сразиться со мной у каждого из вас не хватает смелости? А? Молчите?

Презрительно фыркнул:

– Вы все трусы и уличные бродяги!

Нападающие усилили натиск. Особенно усердствовал, оскоблённый словами дон Жуана, предводитель.

– Мы прикончим тебя, как собаку, дон Жуан, и зароем на пустыре. А среди черни пустим слух, что тебя отправил в преисподнюю благородный господин де Ульоа. Вернее, памятник ему!

«Теперь понятно, – подумал Дронов, – откуда растут ноги легенды о мстительном памятнике! А дон Жуан, однако, держится молодцом!».

Прислонившись спиной к колонне, севильский бретёр, между тем, продолжал мастерски отбивать удары.

– Я вежливый человек и с удовольствием уступлю дорогу в преисподнюю каждому из вас, господа! Занимайте очередь!

На него наседали сразу с трёх сторон. Он ловко парировал удары, не переставая говорить:

– Это от вас я получил записку с приглашением на свидание в этом склепе?

Предводитель, сделав резкий выпад, ответил:

– Да, это мы заманили тебя сюда, дон Жуан! И отсюда живым ты уже не уйдёшь!

Дон Жуан поднял глаза к небу.

– О, небеса, благодарю вас! Прелестнейшая донна Анна чиста. Я счастлив!

Предводитель снова предпринял попытку поразить увертливого соперника.

– Счастье твоё будет скоротечным, дон Жуан. Я тебе обещаю это!

Севильский забияка, с усмешкой, парировал и этот удар.

– А я возражаю!

Дронов видел, что, несмотря на напускную браваду и превосходное фехтовальное мастерство, его подопечный уже начинал уставать. Тонкая, белая, отороченная изящными кружевами, рубаха служила дон Жуану плохой защитой. Вскоре на левом рукаве появилось красное пятнышко, которое предательски стало увеличиваться. Мгновенье спустя и правый рукав его тоже окрасился в красный цвет.

Предводитель злорадно воскликнул:

– Всё! Твой конец близок, убийца!

Кончик его шпаги коснулся груди дон Жуана. На ослепительно белой рубахе моментально обозначилось ещё одно красное пятно.

Дон Жуан, надсадно дыша, ответил:

– Ты лжёшь, бродяга. Я порядочный человек. Благородный де Ульоа был убит в честном поединке!

Дон Жуан ещё держался, но силы уже явно оставляли его…

Дронов видел севильского авантюриста всего ничего. Но за это время он успел рассмотреть в этом дерзком, и невероятно противоречивом, персонаже и личную храбрость, и отблеск благородства, и намёки на глубокое раскаяние. Что вменялось в вину дон Жуана? Да, сущий пустяк. Он, всего лишь, хотел любить! Но беда его заключалась в том, что любил он порочно, без берегов, часто пренебрегая моральными устоями. Его страсть приносила неприятности не только другим, но и ему самому. По сути, он был глубоко несчастным человеком, несмотря на молодость, знатность и богатство…