Хидзирико Сэймэй - В час, когда взойдет луна

Окружив костер, священники и семинаристы поднесли факела к дровам — и пламя взвилось выше их голов, а горячий воздух заставил орнаты трепетать как крылья. Брат Михаил — тоже в полном доминиканском хабите, который он надевал по праздникам — взял из пирамиды несколько факелов и поднес их к костру, а потом начал передавать в толпу, от факелов зажигали фонарики и свечи — и скоро вся поляна расцвела огнями. Какая-то женщина сунула по свечке троим новичкам — и растворилась в толпе раньше, чем они успели сказать «спасибо».

При свете, залившем поляну, Антон рассмотрел то, чего не замечал раньше — по периметру, обозначенному автомобилями, стояли несколько человек с ружьями. Они, как и все, пели гимн — но смотрели не на костер и священников, а в темноту, прореженную светом фар. Антон мог толком разглядеть двоих — но наверняка их было и больше, остальных скрывали сумрак и толпа.

Гимн стих. Епископ, благословляя собравшихся, поднял руки:

— Господь с вами!

— И с духом твоим, — пропела толпа.

И Антона унесло совершенно. При свете живого огня, при звуках тысячелетнего торжественного гимна — он вдруг ощутил, как плавятся границы времени. Дух вырвется на свободу. Его не удержат ни ночь, ни замки.

Как во сне, он прослушал Литургию Слова; как во сне, видел хиротонию, совершенную епископом над четырьмя семинаристами — не мог же он в реальности увидеть эту цепочку рук, возлагаемых на головы священников от первых дней, от Петра и Павла до этой самой ночи. И когда отец Януш, выйдя перед рядом восьмерых священников, сказал, что обычно на Пятидесятницу взрослых не крестят, но сегодня особый случай — он никак это не применил к себе, он просто о себе забыл. Но Игорь чуть толкнул его локтем в бок:

— Это по нашу душу. Поднимайся.

Это нам? — подумал Антон, оглядываясь. Это про нас?

Два низких женских голоса поплыли над водой, третий, высокий, — взлетел к самым звездам:

Антон мотнул головой, чтобы прогнать величественное и страшное видение, открывшееся на секунду: сонм людей в белых одеждах, идущий босиком по огненно-красным, раскаленным волнам стеклянного моря.

Сердце вдруг заколотилось. Это сейчас, думал он — только это и мог думать. Это сейчас со мной случится…

Конечно, никакого стеклянного моря не было — маленький, врытый в землю пластиковый бассейн-баптистерий, который Антон и Андрей сами же и готовили, отражал свет факелов. Антон растерянно огляделся в поисках своего воспреемника — а тот, как оказалось, уже стоял сбоку и похлопал Антона по плечу.

В принципе, взрослый человек может обойтись и без крёстного — но мало кто отказывается скрепить узы дружбы Таинством, если есть такая возможность. Антон чувствовал себя очень неловко, прося Романа Викторовича быть его крёстным отцом — он ведь мог принять крещение и из рук епископа-врача. Но ему хотелось — одновременно с друзьями… Это само по себе не делало его католиком: как объяснил Костя, крестить может хоть неверующий, если нет священника — и он решился, оставаясь православным, принять католическое крещение. Ради праздника и друзей.

Роман Викторович поначалу расстроился — но согласился. Крёстным отцом Игоря выступил брат Михаил. Эней обратился к сестре Юле, чем несказанно удивил всех, так как, в отличие от Игоря, общался с ней совсем немного.

Им в общих чертах объяснили, как это будет — так что они разулись заранее и оставили возле своей «пенки» обувь, свитера и рубашки, с которыми было бы много возни. Теперь ночной холодок немного пробирал Антона сквозь легкую футболку. Не зная толком слов гимна, он только слегка шевелил губами за хором:

— Боишься немножко? — шепнул Антону на ухо отец Роман. Мальчик кивнул. — Правильно.

Отец Януш принял из рук министранта требник и начал задавать вопросы: веруешь ли в единого Бога? Веруешь ли в Божьего Сына, в Распятие и Воскресение? Веруешь ли в отпущение грехов и крещение? Отрекаешься ли от Сатаны и его дел?

— Верую, — повторял вместе с ребятами Антон, и слышал, как люди за его спиной повторяют свои крестильные обеты, — верую, верую… отрекаюсь… отрекаюсь…

Наконец, отец Януш жестом позвал его к бассейну. Первым. Что? Я? — молча изумился Антон. Почему я? Но отец Роман уже слегка подтолкнул его в спину. Антон подошел к воде и шагнул через бортик.

Вода оказалась теплой. Ну да, его же принимали, а не отталкивали… А что до холода и рыцарских бдений, то вокруг лежал такой мир, что ничего уже не нужно было выдумывать сверх.

Когда дошло до крещения, шалаш костра уже распался, и пламя осело в обугленные бревна. Ночной ветер прохватил холодом. Протянув руки, мальчик дал с себя стащить мокрую футболку, нырнул в бесформенную белую рубаху, поданную отцом Романом — и подставил голову, чтобы получить на шею крест. Брат Михаил набросил на плечи ещё и тонкое одеяло — тоже белое, и, на взгляд Антона, совершенно лишнее.

Следующим «во имя Отца и Сына и Святого Духа» трижды нырнул Эней. За ним — Игорь. Все по очереди угодили в объятия отца Романа и Кости. А потом просто-таки «пошли по рукам».

И радостный хор звенел вокруг:

Потом как-то незаметно все улеглось, министранты пошли по рядам за пожертвованиями, а троих новоокрещенных усадили на «пенку» в первом ряду. И через несколько минут началось, наконец, то, что все трое не раз видели — но до сих пор не делили со всеми. Епископ поднял руки над приготовленными на алтаре хлебом и вином:

— Молiться, брати та сестри, щоби мою и вашу жертву прийняв Господь… [52] Молитесь, братья и сестры, чтобы мою и вашу жертву принял Бог Отец всемогущий — Да примет Господь жертву из рук твоих…